Александр Казанцев - Том (6). Пылающий остров
Тросс сидел на сиденье, свободно откинувшись назад, и размышлял. Он держал один палец на руле, который повиновался ничтожному усилию, а на изгибы дороги реагировал сам, независимо от водителя.
Иоланду всегда занимало, о чем может размышлять этот собранный, немногословный человек. Но ей никогда не удавалось проникнуть в его мысли. И только Вельт считал себя способным на это. И с ним Тросс, пожалуй, казался более откровенным, чем с другими.
Лаборатория была построена еще в давние годы покойным профессором Холмстедом в глухих горах. Она походила на гасиенду американского Юга. И, как на Юге, профессора Бернштейна обслуживали здесь уже несколько десятилетий только негры. Говорят, ученый начинал тут чуть ли не мальчишкой, прислуживая некоему иностранцу, погибшему во время какой-то истории.
Профессор Бернштейн, предупрежденный по телефону о приезде Тросса, вышел его встречать в окружающий лабораторию сад.
Его маленькая фигурка двигалась вдоль кустов аллеи. Рука нервно задевала за листву через каждые два шага. Вьющиеся, похожие на пружинки волосы торчали во все стороны.
Красный спорткар въехал на главную аллею.
– Хэлло, проф! – воскликнул приехавший, выскакивая из автомашины, как ковбой из седла.
– Как поживаете, уважаемый мистер Тросс? Рад вашему приезду. Какие новости?
– Новостей достаточно, проф! Великий Эдисон говорил, что изобрести (или открыть что-то новое!) – это лишь два процента дела. Остальные девяносто восемь – это борьба за реализацию и сама реализация. Считайте, ваши два процента позади. Теперь в ход пошли девяносто восемь.
Хозяин и гость шли к гасиенде.
– Могу ли я узнать, с чего вы хотите начинать реализацию моего открытия?
– С демонстрации, сэр! Именно с демонстрации! Так считает наш биг-босс. И начнем мы с Европы.
– С Европы? Почему с Европы? – удивился Бернштейн. – Впрочем, я готов демонстрировать свое открытие всюду. Мне хочется быть откровенным с вами, мистер Тросс. Я ведь мечтаю о новой эре человечества.
– Я тоже, сэр.
– Вездесущее топливо! Вдумайтесь в это. К черту бензоколонки, нефтепромыслы и нефтяные кризисы! К черту запах бензина и выхлопных газов в городах! Топливо повсюду. Вот око. Берите. Бесплатно! Ведь вы дышите им!
– Да, дышим мы пока бесплатно. Но давать энергию бесплатно – это уже плохой бизнес!
– Только бесплатно! Только так! К черту бизнес! Я переверну все устои общества. Никто не думал, что воздух может гореть. Однако это так!.. Если хотите, я объясню вам это подробно.
– Разумеется, сэр. Когда у вас будет время.
– Все дело в шестом окисле азота. До сих пор знали только пять… Шестой окисел, абсолютно безвредный, заменит теперь все отравляющие воздух выхлопные газы двигателей, сжигающих нефть и ее производные. Конец загрязнению среды обитания человека! Человек перестанет рубить сук, на котором сидит.
– Он поступит весьма разумно, сэр. Но… вы не боитесь, что кто-нибудь украдет у вас шестой окисел азота и начнет сжигать воздух без вас?
– Нисколько! – рассмеялся маленький профессор. – Ведь реакция горения воздуха невозможна без катализатора!
– Я ждал, когда вы заговорите об этом. Катализатор – фиолетовый газ на острове Аренида в Тихом океане.
– Вот именно. Но почему вы ждали упоминания о нем?
– Я приехал к вам поговорить об этом.
– Вот как?
– Мистер Вельт хочет эксплуатировать Арениду. При его (и ваших!) масштабах скоро понадобится очень большое количество фиолетового газа.
– О, вы правы, мистер Тросс! Я рад, что мистер Вельт разделяет мои взгляды на получение энергии новым способом.
– Смею заверить вас, не только разделяет, но и… как бы это сказать… – он щелкнул пальцами, – способствует формированию масштабных взглядов на применение вашего открытия.
Разговаривая, Бернштейн и Тросс прошли мимо гасиенды и оказались у беседки, откуда с горного обрыва открывался необъятный простор. Небо окрасилось алым цветом. Огромное приплюснутое солнце садилось за горизонт. Отсюда, с горы, он казался удивительно высоким, поднятым в небо и исчезающим в дымке.
– Вот где ощущаешь масштабность мира, – сказал Тросс.
– Да, да… я люблю думать здесь. Некоторое время оба молчали. Наконец Тросс задумчиво заметил:
– Один замечательный поэт сказал: «В сто сорок солнц закат пылал…»
– Не знаю, не знаю такого, – скороговоркой отозвался Бернштейн. – А я вот смотрю на небо и забываю о солнце. Мне представляется, что там уже горит вездесущее топливо, согревая Землю.
– Да, профессор. Ваше открытие не меньше, чем овладение атомной энергией.
Бернштейн резко повернулся к собеседнику:
– Больше! Больше, Тросс! Но это совсем иное. Там ученые были легкомысленно неосторожны. Передать неуправляемую силу не ста сорока, а ста тысяч солнц в любые руки! Это безнравственно!
– Ученые во главе с Оппи, с профессором Оппенгеймером, верили, что спасают цивилизацию, – возразил Тросс.
– Вы так думаете? Тогда прошу вас, зайдемте в мой коттедж. Я в последние годы перебрался из гасиенды. Захотелось уюта. Впрочем, одиночество и уют не уживаются.
– Возможно, – согласился Тросс и пошел следом за хозяином.
Он знал, что у профессора не было жены. Бесконечно давно его жена, не пожелав разделять затворнической жизни мужа, уехала в Калифорнию. Детей у них не было.
Бернштейн жил в маленьком, специально для него выстроенном доме. Ему прислуживала пожилая толстая негритянка, которая открыла им дверь и сразу же заохала, захлопотала.
Вскоре она вкатила в гостиную, помещавшуюся на первом этаже (спальни были на втором, куда вела крутая лестница), столик на колесиках, уставленный бутылками, рюмками и тарелками с сандвичами и холодной курицей.
Бернштейн налил рюмки себе и гостю, потом показал на огромный портрет, занимающий в гостиной целую стену:
– Лорд Резерфорд!
– О да! Почтенный ум, – отозвался Тросс, отпивая виски.
– Содовой? – предложил Бернштейн, пододвигая сифон.
– Благодарю.
– Вы сказали в беседке, что ученые спасали цивилизацию?
– Я склонен так думать.
– Если хотите, скажу вам по секрету, Тросс. Цивилизацию спасал только один ученый в мире. – И он кивнул на портрет.
– Лорд Резерфорд? – удивился Тросс.
– Да, лорд Резерфорд. Великий ученый первый открыл расщепление ядра атома, и он же объявил, что никогда ядерная энергия не будет иметь практического применения! Смешно, не правда ли? Это считают классической ошибкой Резерфорда.
