Эдгар Берроуз - Мечи Марса
Джат Ор нахмурился.
– Мы должны что-то сделать, – сказал он. – Неужели ты спокойно пойдешь на смерть, зная, какая судьба их ждет?
– Ты лучше меня знаешь, Джат Ор, что я надеюсь спасти их. Хотя я не вижу пока возможности, я не теряю надежды Даже если такой возможности не будет, я в последний момент сумею отомстить за Дею Торис. У меня преимущество перед этими людьми.
– Какое? – поинтересовался он.
– Я их вижу и слышу.
Он кивнул.
– Да, я забыл. Но кажется невозможным видеть и слышать то, чего не видно и не слышно.
– Почему они хотят убить нас? – спросил Гар Нал. Он внимательно слушал наш разговор с Джат Ором.
– Мы предназначены в жертву Огненному Богу, которому они поклоняются.
– Огненный Бог? – переспросил Ур Джан. – Кто это?
– Солнце, – ответил я.
– Но как ты понимаешь их язык? – спросил Гар Нал. – Невозможно, чтобы они говорили на языке Барсума.
– Нет, – ответил я, – они говорят на другом языке, но Умка, с которым я был в заключении с момента пленения, обучил меня языку таридов.
– Кто такие тариды? – спросил Джат Ор.
– Это люди, в чьей власти мы находимся, – объяснил я.
– Как они называют Турию? – спросил Гар Нал.
– Не знаю, – ответил я, – но я спрошу Умку.
Я обратился к Умке на его языке.
– Умка, – сказал я, – что значит слово Ладан?
– Это название мира, в котором мы живем, – ответил он. – Ты слышал, Ул Вас сказал, что мы умрем, когда Огненный Бог семь раз обойдет Ладан.
Мы, барсумцы, начали общий разговор, в котором я имел возможность ближе познакомиться с Гар Налом и Ур Джаном. Первый, как и большинство марсиан, имел неопределенный возраст. Казалось, что ему примерно столько же лет, сколько и Фал Сивасу: от ста до тысячи. У него был высокий лоб и слишком редкие для марсианина волосы. В лице не было ничего выдающегося, если не считать глаз. Мне они не понравились. Они были хитрые, лживые и жестокие.
Ур Джан, которого я видел и раньше, был сильным бойцом огромного роста. Но я подумал, что из этих двоих скорее можно было доверять Ур Джану, чем Гар Налу.
Мне казалось странным быть заключенным в тесном помещении с двумя своими злейшими врагами, но я понимал сам и надеялся, что и они понимают: наша вражда в таких обстоятельствах лишала нас последних шансов на спасение.
Умка, по всей вероятности, был недоволен тем, что мы вчетвером говорим на незнакомом языке. У нас с ним установились очень дружеские отношения и я рассчитывал на его помощь в случае побега, поэтому я был заинтересован в том, чтобы наша дружба не прервалась, и постоянно вовлекал его в разговор, помогая в качестве переводчика.
Много дней я наблюдал за игрой Умки с беспомощным созданием, которое предназначалось ему в пищу, и это уже не волновало меня, но когда в этот день принесли еду, барсумцы следили за мазеной с ужасом. Я видел, что Гар Нал по-настоящему боится Умки.
Вскоре после того, как мы закончили есть, открылась дверь и вошли несколько воинов. Ими командовал уже знакомый мне офицер по имени Замак.
Только Умка и я могли видеть вошедших. Я с трудом старался сделать вид, что ни о чем не подозреваю.
– Вот он, – сказал Замак. Он указал на меня. – Возьмите только его.
Солдаты приблизились с двух сторон, схватили меня за руки и повели к двери.
– Что это? – воскликнул Джат Ор. – Что с тобой случилось? Куда ты идешь?
Дверь по-прежнему была полуоткрыта и он видел, что я направляюсь к ней.
– Я не знаю, куда я иду, Джат Ор, – ответил я. – Они снова ведут меня куда-то.
– Мой принц! – закричал он, вскочил на ноги и попытался оттащить меня назад. Но солдаты вытащили меня из комнаты, и дверь захлопнулась перед лицом юноши.
– Хорошо, что этот парень не видит нас, – сказал один из воинов, тащивших меня, – Мускулы у него, как из серебра.
– Даже самый лучший боец не может сражаться с невидимым противником, – заметил другой.
– Этот парень здорово сражался во дворе в тот день, когда мы их схватили. Голыми руками он искалечил нескольких гвардейцев джэддака, а двоих убил.
Это была первая информация о нашей схватке, и она мне понравилась. Я представил себе, что они почувствовали бы, если бы знали, что я не только вижу, но и слышу их и даже понимаю их язык. Они были настолько небрежны, считая, что я их не вижу, что я мог легко схватить оружие у любого. Я показал бы им, что такое настоящий бой, но я понимал, что не помогу этим своим товарищам.
Меня отвели в ту часть дворца, которая резко отличалась от ранее виденных мной. Она была еще более великолепно и роскошно убрана, чем тронный зал. Вскоре мы подошли к двери, перед которой на страже стояли несколько воинов.
– Мы пришли, как было приказано, – сказал Замак, – и привели с собой белокожего пленника.
– Вас ждут, – ответил охранник, – можете войти.
Он растворил большие двойные двери. За ними оказалось помещение такой исключительной красоты и богатства, что в моем бедном словаре не найдется слов для описания. Тут были занавеси незнакомых земному глазу расцветок, стены казались выполненными из слоновой кости, хотя на самом деле я не уверен, что это было так. В комнате никого не было, когда мы вошли. Мой охранник подвел меня к центру комнаты. Вскоре отворилась дверь в противоположной стене и появилась женщина. Она была молода и прекрасна. Позже я узнал, что это была рабыня.
– Подожди в коридоре, Замак, – сказала она. – Пленник пойдет со мной.
– Что, один, без охраны? – удивленно переспросил он.
– Так мне приказано, – ответила девушка.
– Но как он сможет идти за тобой? – спросил офицер. – Ведь он не видит и не слышит нас.
– Я поведу его, – ответила она.
Когда она приблизилась ко мне, солдаты отпустили меня; она взяла меня за руку и повела из комнаты.
Помещение, в котором я оказался, было меньше по размеру, но гораздо прекраснее остальных. Но я не обратил внимания на обстановку, все мое внимание поглотил единственный человек в комнате. Меня нелегко удивить, но должен признаться, что когда я узнал женщину на диване, я был удивлен: это была Озара, джэддара таридов.
Рабыня провела меня в центр комнаты и остановила. Она вопросительно глянула на джэддару. Я, помня, что мне полагается быть слепым и глухим, сосредоточил свой взгляд на чем-то незначительном, в то время как ее прекрасные глаза, казалось, читали в моей душе.
– Можешь идти, Ула, – сказала она.
Рабыня низко поклонилась и вышла. Несколько мгновений после ее ухода ничто не нарушало молчания, но я все время чувствовал на себе взгляд Озары. Внезапно зазвучал ее серебряный музыкальный смех.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Я сделал вид, что не слышу ее, найдя себе занятие в изучении прекрасной обстановки комнаты. По-видимому, это был будуар джэддары.
