Повелители утренней звезды - Гамильтон Эдмонд Мур

Бэйрд-младший ворвался в комнату, где находился маленький, заключенный в бетон атомный реактор — единственная вещь, благодаря которой их жизнь здесь, в полярном холоде, вообще была возможна. Одного взгляда на него было достаточно.

Основные стержни управления были полностью выдернуты, погнуты и сломаны. Циферблаты показывали, что уровень нейтронного излучения уже сильно вырос и подходил к красной черте. Стрелки ползли к ней все быстрее.

Бэйрд прикинул, что у него есть всего несколько минут, прежде чем растущее излучение станет слишком сильным для защитного экрана. Еще через минут пять-шесть температура в реакторе должна была подняться до десяти тысяч градусов, что привело бы к смертельному взрыву. И остановить запущенный реактор было уже невозможно. Теперь это была бомба замедленного действия, отсчитывающая секунды до гибели.

Фаррел развернулся и нетвердой походкой побежал через дом обратно. В голове у него прояснилось, и с каждым неуклюжим шагом он планировал, что будет сейчас делать.

На ходу он схватил одеяла и пластиковую фляжку с гранулами пищевого концентрата, которая отправилась в карман его полевого костюма. Одеялами же он поспешно обернул обмякшее тело Джона Бэйрда.

Минуты превращались в секунды, а отчаянная настойчивость вернула часть той твердой силы, которой Фаррел так гордился. Он поднялся на ноги, придерживая хрупкое тело отца, и, пошатываясь, вышел в открытую дверь.

КАМНИ, ЛЕЖАЩИЕ НА ДНЕ долины, раскачивались у него перед глазами, когда он бежал, времени выбирать дорогу не было. Единственным шансом для них с отцом было обогнуть поворот в узкой долине до того, как реактор взорвется. Поскользнуться, упасть означало бы покончить с этой надеждой. Но теперь силы быстрее возвращались к Фаррелу, его телу и его ногам. Вскоре он уже бежал так быстро, как только мог.

Поворот в долине, каменная стена, которая была единственным возможным щитом от надвигающейся смерти, приближалась. Глубоко дыша и пошатываясь, юноша завернул за эту стену. Еще несколько шагов — и между ним и домом оказались сотни ярдов гранита. Только тогда он опустил свою завернутую в одеяло ношу на землю.

Бледный солнечный свет Антарктики внезапно затмила в сотни раз более яркая белая вспышка. А мгновение спустя по снежной пустыне промчалась волна обжигающего жара. Реактор разрушился. Это был даже не взрыв — он просто расплавился от огромной температуры и радиации. Фаррел склонился над отцом. Юноша никогда раньше не видел тень смерти, но теперь, глядя в глаза Джона Бэйрда, в его бледное лицо, он понял, что видит именно ее.

— Просто лежи тихо, — сказал молодой человек. — Мы выберемся из этого. Я смогу отнести тебя на береговую станцию и…

Джон с усилием попытался заговорить.

— …тайна… — прошептали его губы и снова сжались в агонии.

Фаррел почувствовал, как его охватывает страшная боль от уверенности в том, что сейчас произойдет. Ничто за двадцать лет одиноких детства и юности не подготовило его к этому. А Джон Бэйрд, глядя на него угасающими глазами, все еще пытался что-то сказать. На этот раз он выговорил имя.

— Шеррифф… — прошептал он. — Шеррифф… Бюро внешних планет… охотился за тайной много лет. Я знал, что он ни за что не отступится. Не позволяй ему узнать, Фаррел. Нельзя…

Молодой Бэйрд слушал его с мучительным осознанием, с трудом разбирая слова. Так вот почему его отец прятался вместе с ним все эти годы? Охраняя тайну — тайну, которой не должны были обладать его враги?

Но какой бы секрет Джон Бэйрд ни прятал от них, теперь он был украден! Дом был опустошен, все бумаги и тщательно спрятанные записи исчезли…

Как Фаррел мог сказать это отцу? Юноша снова посмотрел на мертвенно-серое лицо Джона и понял, что ему уже не придется ничего рассказывать. Он присел на шершавый камень, не сводя глаз с погибшего. Все произошло слишком быстро. Годы одиночества, годы скуки в этой арктической тюрьме, годы раздражения из-за того, что в его жизни ничего никогда не происходило — и вот все внезапно изменилось. Его отец, его дом исчезли. Он был один в ледяном запустении самого жестокого континента на Земле. И он даже не знал, почему это произошло. Все, что он знал — это два имени. То, которое прошептал его отец, и то, которое сам Фаррел услышал в доме как раз перед тем, как на него обрушился удар.

Шеррифф и Вейл. И ничего больше…

ГЛАВА II

НА ФОНЕ ЧЕРНОТЫ полярной ночи струились яркие лучи, переливающиеся веера и спокойные реки разноцветного света, сияющие и танцующие по всему небу, а холодные звезды лишь слегка затмевали изменчивые вспышки полярного сияния. Постепенно ужасный ледяной холод антарктической ночи усиливался.

Однако Бэйрд пока стоял неподвижно, глядя на неровную пирамиду из камней, которую он возвел над телом отца. Он знал, что должен идти. Ему предстояло путешествие длиной в сотни миль по самой враждебной пустыне на планете. Его дом превратился в обломки со всеми оставшимися в нем вещами, и Фаррелу надо было как можно скорее добраться до побережья. Иначе он умрет. И все же он не мог так легко оставить позади всю свою жизнь и единственного человека, которого он знал!

— Я найду их, — прошептал молодой человек. — Где бы они ни были, я их найду.

Им овладела пульсирующая, целеустремленная решимость. Она росла в нем по мере того, как проходил первый шок от горя. К нему возвращались силы, и вместе с ними все мощнее становилась его дикое стремление выжить и отомстить.

Где-то в мире, которого он никогда не видел, были люди. Люди, от которых его отец прятался долгие годы, люди, которые, в конце концов, нашли его и забрали все тайны, которые он хранил. Но он, Фаррел Бэйрд, найдет их.

«Шеррифф… Вейл…»

Эти имена были теперь выжжены глубоко в сознании Фаррела. Он никогда их не забудет. И по крайней мере одно из них он слышал в прошлом. Предсмертный шепот отца дал ему ключ к разгадке. «Шеррифф… Бюро внешних планет…» Да, теперь молодой человек вспомнил — по вечерам, когда они с отцом смотрели новости внешнего мира по ультраволновому телевизору, там много раз мелькало имя Меридена Шерриффа.

Это было одиозное, противоречивое имя. В Департаменте планет, который поддерживало Правительство Земли, Бюро внешних планет вело постоянную политическую борьбу. Шахты и перерабатывающие заводы Марса и Венеры были, вне всяких сомнений, прибыльными предприятиями. Но кампания Шерриффа по завоеванию холодных дальних планет часто становилась предметом дискуссий. Тот факт, что Бюро внешних планет не смогло закрепиться нигде, кроме спутников Юпитера, вызвал критику в адрес человека, который авторитарно управлял этой организацией.

Меридена Шерриффа часто показывали по телевизору, обычно с дочерью, которая повсюду сопровождала его, молодой девушкой с серьезными глазами, и теперь Бэйрд понял, что его отца глубоко интересовало все, что касалось этого человек и внешних планет. И все же он никогда, до самой смерти, не раскрывал, что сам знал Шерриффа, что Шеррифф был его врагом.

Фаррел сказал себе, что найти такого крупного человека, как Мериден, будет нетрудно. И когда он найдет его и тех людей, которых он послал выследить и убить его отца…

Его кулаки в перчатках крепко сжались, и он резко отвернулся от пирамиды. Он ничего не добьется, оставаясь здесь. Пришло время уходить.

«Еще год, — сказал недавно Джон Бэйрд. — А потом мы уедем».

Его сыну не пришлось ждать целый год. Он покидал это место прямо сейчас. Глаза Фаррела щипало от слез, когда он начал спускаться в долину.

Он цеплялся за свою ненависть — единственное, что у него теперь было. Без ненависти и стремления к мести он был бы потерян, сбит с толку, оставшись без знакомого ему мира. Как бы то ни было, он знал, куда ему нужно идти.