Сергей Зайцев - Неистребимый. Трилогия
А потом я встретил Менгу.
И все изменилось… Хотя я ещё долго продолжал обманывать себя, что наши с ней отношения – временные, так, ничего особенного. Обманывал до сегодняшнего дня…
Менга вздохнула и, протянув руку, погладила меня по плечу. Жест примирения и доверия.
– Ладно. В конце концов, все это уже давным-давно быльём поросло.
Забавно. Иногда молчание приносит больше результатов, чем уговоры. Вероятно, пока длилась пауза, она пришла к решению, что этот рассказ и будет отчасти выражением её благодарности. Рассказ о глубоко личном.
– Моя жизнь до переселения на Нову-2 была не слишком-то радостной, но и жаловаться особо было не на что… – она немного помолчала, собираясь с мыслями. – Семья у нас была небольшой, небольшой по меркам Новы-4, где семьи в среднем насчитывают десять-двенадцать человек. А у нас только отец с матерью, я, две старших сестры – Бетта и Терца, и младший братишка – Жуан. Мой отец ничем не выделялся среди массы таких же, как сам, работяг, вкалывающих на плантациях сутги… у него и образования-то не было. Оператору перерабатывающих установок оно ни к чему, достаточно небольших курсов. Но одно я знаю точно – он был мудрым человеком и любил меня больше остальных детей. Поэтому и наказывал гораздо чаще, заставляя все вечера после работы проводить возле обучающего компа, а не шляться по улицам в поисках дешёвых и бессмысленных развлечений, как большинство подростков моего возраста. Он всегда мне говорил: Ксарра, если в нашей семье кто-то и может выбиться в люди, то только ты. Я понимала, что он прав. А потому не обижалась на его придирки, в целом справедливые. Он не возлагал напрасных надежд на своего единственного сына. Жуан явно пошёл в мать, женщину добрую, но недалёкую, жившую сердцем и не видевшую дальше собственного носа. Старшие сестры были откровенно глупы и годились лишь для раннего замужества. Отец не хотел для меня такой же участи. Я знала, что он из своего скудного заработка что-то откладывает для меня на серьёзные образовательные программы. Но получить их мне так и не довелось…
Она снова ненадолго умолкла, и я почувствовал, как из глубины души поднимается застарелая боль. Боль ранящих воспоминаний. Боль утраты, ярости и бессилия что-либо изменить. Я не мог отстраниться. Не имел морального права. Я сам напросился на этот рассказ. И впитывал её боль как свою собственную. А это действительно было больно.
– Той самой плантацией сутги, на которой работали мы все, владел человек по имени Алестер Кон. Кон был богат, на мой тогдашний взгляд – несметно богат. Феодал в своей вотчине, он мог себе позволить разные экзотические «мелочи», недоступные, да и не нужные беднякам. Например, домашний зоопарк. Помню, когда стало известно, что ему привезли менгийскую кошку, мама только покачала головой и сказала, что добром это не кончится. Но она так говорила часто и по разным поводам. А вот отец куда лучше её понимал опасность. И не сказал ничего, чтобы не пугать понапрасну. Ни для кого не было секретом, какие пьяные оргии Кон устраивает у себя в доме, теряя над собой контроль и совершая безрассудные поступки… Так и случилось. Я гостила у родственников по отцовской линии в соседнем посёлке, когда эта злоклятая тварь сбежала из вольера и явилась в наш посёлок, все население которого составляли лишь две семьи, наша и Фобстеров – четырнадцать душ. Кошке захотелось поохотиться на двуногую дичь в природных условиях. На следующий день я узнала, что семеро Фобстеров из четырнадцати уцелели, да и то потому, что успели вовремя убежать на плантации и спрятаться там среди посевов сутги… А в тот вечер, когда я вернулась домой, мне пришлось пробираться к своему дому мимо окровавленных трупов друзей и родных, и я решила, что мертвы все. И не могла понять, что произошло. Какая жуткая катастрофа могла уничтожить весь посёлок… Я вошла в дом. Эта тварь лежала прямо на мёртвом теле матери в гостиной, положив передние лапы ей на грудь, и с ленивым любопытством уставилась на меня, когда я возникла на пороге. Все лицо у мамы было… разорвано… Не знаю, что на меня нашло. Я не стала убегать и прятаться, как остальные, да и не знала, что кто-то ещё жив. Вместо этого я схватила старый фамильный нож, который висел на настенном ковре в память о прадеде отца и который никому из нас не позволялось трогать, и бросилась на эту тварь…
Несколько секунд стояла тишина. С голоэкрана доносилось только приглушённое бормотание героев картины. Бортовой комп автоматически приглушил аудиофон, когда понял, что диалог нас интересует больше, чем его сервис. Я обнаружил, что теперь моя рука лежит на плече Менги. Она рассказывала мне о том, что перевернуло её жизнь, сделало её другим человеком. И хотя это произошло страшно давно, более тридцати лет назад, сейчас поддержка ей была необходима. Погруженная в жгучие воспоминания, она смотрела в голоэкран невидящим взглядом. Я мог помочь ей только одним – молчаливым сочувствием, и обволок им её как мягким пушистым одеялом. При тактильном контакте мои эмпатические способности действуют лучше, и прикосновение немного помогло.
Её лицо на миг просветлело, но потом она плотно сжала губы и покачала головой.
– Не знаю, как мне удалось её одолеть… То ли кошка изрядно устала после того, как порезала половину посёлка, то ли уже нажралась и была слишком неповоротлива… В любом случае, кошка была так удивлена нападением, что не успела быстро отреагировать. Нож вошёл ей в глаз по самую рукоять. А потом, отскочив в сторону, я минут пять смотрела, как она беснуется в предсмертной агонии, и думала только об одном – как изловчиться и выбить ей таким же приёмом второй глаз, пока она не издохла. Потому что я ещё не удовлетворила свою месть… – Менга криво усмехнулась, пытаясь скрыть растерянность и недоумение. – Забавно, да? Пятнадцатилетняя девчонка смогла справиться с тварью, с которой не справились взрослые.
Я понимающе кивнул.
– Они все боялись её. Любой зверь это чувствует. Они не были бойцами, и они сбежали, спасая свою жизнь. Тебе же в той ситуации, в которой ты оказалась, терять было нечего. Да и примера бегства остальных у тебя не было перед глазами. Поверь, такие примеры весьма заразительны.
Она остро взглянула на меня. Впервые Менга слушала меня с таким вниманием.
– Человек, привыкший, что все проблемы по его безопасности решаются без его участия, очень скоро становится бесхребетным, – продолжал я. – Ты думаешь, почему в нашу школу наёмников не берут людей из других, более благополучных миров?
– Потому что вы наци, – неуверенно хмыкнула Менга. – И никогда не допустите чужаков в свою среду.
