Джек Чалкер - Цербер: волк в овчарне.
– С ней ничего не случится. Мои люди будут там, на случай, если ей что-то понадобится. А потом посмотрим. Пока что ваши жизни висят на волоске.
Разве я не знал! Однако у меня не пропал интерес к делу.
– Пан или пропал! Теперь, надеюсь, вы не станете запрещать мне взглянуть на ваше чудо?
– Конечно. Пойдемте.
Мы спустились в прозрачном подъемнике в глубь объемистого ствола основного дерева.
Современное оборудование лаборатории впечатляло. По пути несколько бывших сотрудников Тукера узнали меня и приветствовали, но Боген не разрешил остановиться.
В мрачном центральном помещении, состоявшем из двух частей, находились панель наблюдения и управления незнакомой мне конструкции и несколько кабинок у стены. Молодая, очень привлекательная женщина с длинными черными волосами считывала показания с машины. Она взглянула на нас, узнала Богена и поднялась.
– Лучший ум Цербера, один из лучших в Галактике, – просиял Боген.
Она улыбнулась и протянула руку:
– Зайра Мертон.
Я был потрясен, но все же пожал ее тонкую, нежную руку.
– Квин Занг. Вы сказали Мертон?
Она довольно рассмеялась:
– Да. Наслышаны?
– Еще бы. Однако я почему-то представлял себе маленького бородатого старичка.
– Я действительно довольно стара, – ответила она насмешливо. – Мне почти сто восемьдесят. Я попала сюда лет девяносто назад, и не только потому, что хотела изучать варденский процесс. В то время это был единственный способ сохранить жизнь. Но я всегда была женщиной и никогда не носила бороды.
Я рассмеялся. Она была очаровательна.
– Но где же вы слышали мое имя? – спросила она.
– Я детище того, что Конфедерация называет процессом Мертон, – объяснил я. Похоже, она заинтересовалась:
– Вы хотите сказать, что они решили проблему? Мне казалось, что цена слишком велика, чтобы применять его на практике. Я отказалась от исследований, когда занялась изучением церберианского процесса. Это было – подождите! – пятьдесят лет назад.
– Там частично справились, – сообщил я. – Ведь это не относится к уровню смертности…
Она выглядела разочарованной и слегка рассерженной.
– Черт бы побрал их! Черт бы побрал меня! Я больше всего сожалею о том, что разработала начало и передала сведения в такой неполной форме. Однако в те времена здесь было мало людей и почти не существовало технологий и государственных структур. А мои достижения зависели от внешней поддержки. Я бы хотела когда-нибудь провести полное сканирование вашего мозга, чтобы выяснить, как далеко они зашли. После того, что вы сказали, я думаю, что это тупик.
Я промолчал. Из уважения к моим дублерам на Лилит, Медузе и Хароне.
– С удовольствием когда-нибудь поучаствую, – искренне заверил я. Если бы я кому-нибудь и доверился на этом безумном шарике, то, возможно, только ей. Исключительно из-за ее научного беспристрастия.
– Занг интересуется нашими друзьями, – сообщил Боген. – Можете устроить небольшую демонстрацию?
Она кивнула:
– С удовольствием. У нас один почти созрел.
– Созрел?
– Закончен. Доделан. Готов к работе. – Она вернулась к аппаратуре и выдала серию команд. Слабый зуммер прозвучал над одной из кабинок, и загорелся красный сигнал. Через мгновение его сменил желтый, потом зеленый.
Она подошла к кабине и открыла дверь. Увиденное поразило меня. Тело высокого мускулистого человека – словно по нормам цивилизованных миров. Казалось, он недавно умер.
– Два-один-два-шесть-семь – проснись и выходи, – скомандовала она.
Труп шевельнулся, открыл глаза, осмотрелся. И вышел из кабины, оказавшись очень естественным.
Я подошел и взглянул на него с некоторой неловкостью, поскольку теперь это была личность, а не предмет вроде статуи.
– Поразительное сочетание органической химии, компьютера и молекулярной биологии, – заметила Мертон.
– Это робот?
Она кивнула:
– Они прибывают в грубом человеческом облике и с такой же массой. С помощью поставляемых нам образцов клеток мы можем пересадить ему всю эпидерму настолько искусно, что он станет точной копией своего донора. Материал, который мы используем для этого, аналогичен веществу всей конструкции, но способен следовать генетическому коду оригинала. Если подлинник у нас под рукой, можно добавлять шрамы, пятна и прочее, чтобы добиться абсолютного сходства.
– Черт возьми, как вы делаете это? – задохнулся я.
– Мы не делаем и не можем делать. Конфедерация смогла бы, если бы захотела. Но в этом случае конструкция была бы другой. При внимательном изучении быстро понимаешь, что эти устройства – продукт общества и культуры, чрезвычайно чуждых нашей. Здесь не нарушаются физические законы. Но до такого уровня эволюция должна была идти совершенно другим путем.
– Откуда же тогда они поступают?
Она пожала плечами:
– У нас здесь только несколько экземпляров. Частично для подготовки, частично для экспериментальных целей. Нам не дают их в больших количествах. Они довольно осторожны.
– Но что происходит у вас? Изменение сознания?
– Нет. Это может быть проделано в любом месте варденской системы в радиусе ста шестидесяти миллионов километров от орбиты Момрата. Так же, как это делается в атмосфере, содержащей только церберианские микроорганизмы Вардена. Подробностей я не знаю.
– И вас не беспокоит, что мы используем их, чтобы шпионить за Конфедерацией?
– Почему я должна беспокоиться? В руках государства все превращается в прах, включая людей. Мы получаем абсолютно новую технологию от совершенно нечеловекоподобной цивилизации. Это гораздо интереснее. Я не могу винить их за то, что они не пошли на контакт с Конфедерацией. Мы же убивали физически или морально чужие расы, с которыми вступали в отношения!
– Похоже, если бы вы не попали сюда добровольно, то согласились бы отправиться сюда в качестве каторжанки…
– Возможно, – рассмеялась она. – Теперь мы этого не узнаем. Во всяком случае, у меня получилось!
Я уставился на нее, усиленно размышляя:
– И вам не удалось разгадать язык программирования? Кому же это по силам?
Она вопросительно посмотрела на Богена и, когда он кивнул, снова повернулась ко мне:
– Все не так просто. Пойдемте к видеоскопу.
Мы направились в инструментальный отсек.
– Вот. Смотрите на экран.
Я увидел увеличенное изображение клетки. Нет, не клетки. Что-то вроде амебы.
– Это клеточная частица одного из роботов, – объяснила она. – Не биологическая клетка, а объект, ведущий себя точно так, как клетка. Это полный микрокомпьютер, использующий органические молекулы и органическую структуру. – Она покрутила рукоятку, и изображение сменилось скоплением свободно плавающих образований. – Молекулярная химия сама по себе кошмар, – заметила она. – Мы не наблюдаем ничего необычного. Никаких особых элементов. Но атомы соединены друг с другом способом, который я себе не представляю. Мне не известен метод, позволяющий построить или вырастить подобное из всех этих компонентов, и заставить его работать. Например, я беру цепочки углерода, серы, цинка, калия, магния, десятки других элементов и соединяю их, но я никогда не получу ничего похожего. – Она сфокусировалась на группе клеток и увеличила изображение до предела. – Видите маленькие волоски? Это электрические соединения между ближайшими клетками. Похожи на нервы, но не являются ими. Объединенные, они образуют сознательную систему связи между клетками. Мозг сообщает каждой клетке или группе клеток последовательность действий, скажем так, и они ее выполняют. Мимика и вообще все что угодно. Вплоть до функций организма. Невероятно! Даже в старые времена, в разгар войны роботов, не встречалось ничего похожего. Может быть, нам когда-нибудь удалось, если бы тогда исследования не свернули.
