«ЕСЛИ» - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №7 2007 г.
— Неизбежное, — сказал Митрошка. — Сойдете вы с арены жизни. А дальше двинемся мы, роботы. Конечно, мы вас не бросим, программа не позволит. Да и благодарны мы вам за то, что вы впустили нас во Вселенную. Но ведь, согласись, как средство самопознания Природы мы покрепче человека будем.
— А вот вам! — показал свободной рукой Званцев. — Не дождетесь!
— Так я и не говорю, что сейчас, — сказал Митрошка. — Не одно поколение роботов сменится. Боюсь, что и я не дождусь светлого дня, вы меня раньше в демонтажку отправите. Но будущего вам не остановить. Понимаешь, Званцев, падение человека и величие роботов неизбежно. Уже сейчас ясно, что мы лучше справляемся со многими обязанностями — а что будет дальше?
— Белокурая бестия, — припечатал Званцев. — Белокурая металлическая бестия!
— Вот-вот, — робот приподнялся на опорах. — Вам бы только ярлыки развесить. Истина вас не интересует. Да и откуда ей взяться, истине, если вы ее видите в вине, сиречь все в том же пресловутом этиловом спирте? Слушай, Званцев, мы пойдем или будем философские беседы вести? Не нравится мне здесь. Дом дело говорит, дрожит все, дрожит.
— Остаточные явления, — Званцев спрятал скриммер в карман куртки. — Приборы активности не фиксируют. Ежу понятно: идет затухание процессов, и не одну тысячу лет.
— Этому твоему ежу… — начал было Митрошка.
Договорить нехитрое пожелание он не успел — кальдера вдруг вспучилась, ровное дно ее пошло зигзагообразными трещинами, через которые наружу устремились черно-желтые толстые струи дыма. Качнуло так, что Званцев не устоял и покатился вниз, где в разломах уже полыхнуло голубоватое пламя. До дна кальдеры он бы, конечно, не докатился, но выброшенный манипулятор Митрошки поймал его раньше, чем Званцев это сообразил.
— Говорил тебе, надо отсюда уходить, — сказал робот. — Вот и не верь предчувствиям! А если подумать — что такое предчувствие машины? Ощущение нестабильности процесса, основанное на знании обстановки и получении внешних раздражителей. Как я выразился, Званцев? Пойдет для академического издания?
— Болтун, — вставая на ноги и морщась от боли в колене, отозвался вулканолог. — Но в одном ты прав, брат-робот, дергать отсюда надо, причем с максимально возможным ускорением.
Они принялись подниматься по крутому склону к вершине воронки кратера, а внизу уже звучно лопалось что-то, слышались глухие разрывы и треск, словно кто-то пробовал жевать застывший базальт огромным ртом, полным прочнейших клыков. Взглянув вниз, Званцев увидел, что морщинистое от трещин пологое дно кальдеры исчезло и вместо него колышется жаркое черно-алое море, от которого в разные стороны растекаются малиновые струйки, против законов физики упрямо ползущие вверх.
— Лава, — встревоженно сказал он. — Митроха, быстрее нельзя?
— Можно, — сказал робот, — но тогда появится риск потерять равновесие, а с ним и набранную скорость. Оптимальным вариантом будет поспешать, но не торопиться.
Подниматься вверх оказалось значительно труднее, нежели спускаться на дно кальдеры. При этом спуск был необременительной прогулкой, в то время как подъем превратился в опаснейшее восхождение. Извержение оказалось неожиданным, без внешних признаков, которые обычно предупреждали о пробуждении вулкана. Такого не могло быть, но рассуждать об этом сейчас было просто некогда.
— Давай-давай, — торопил робот. — Скорость приближения лавы увеличивается. Пока незначительно.
Званцев чувствовал это спиной. Жара стояла такая, что по спине текли струйки пота, камень прогрелся настолько, что на него стало горячо ступать даже в специальных башмаках. Одна радость — до края вулканической чаши оставалось совсем немного. Всего несколько усилий — и они окажутся снаружи, там, где к сопке примыкает кривой сосновый лес и стелется кустарник.
— Кажется, выбрались, — вздохнул Званцев. — Митроха, прибавь ходу, нам еще по тайге чапать!
Надежда иной раз подобна кусочку сахара-рафинада, опущенного в стакан с горячей водой — она стремительно тает, когда знакомишься с окружающей тебя действительностью и начинаешь понимать, что дела обстоят значительно хуже, нежели ты предполагал. Поднявшись наверх, Званцев обнаружил, что леса с внешней стороны вулканической чаши нет. Внизу чадило, потрескивало, стоял стелющийся черный дым, а потоки багрово-черной лавы медленно устремлялись в разные стороны, превращая в спички деревья и испаряя небольшое озеро, обычно серебряно поблескивающее среди лесной зелени. Теперь там стояли густые клубы пара, напоминающие осенний туман.
— Вляпались, — с досадой пробормотал Званцев. — Что видишь, Митроха?
Сам он видел немногое, но увиденное его очень тревожило: верхний край кальдеры, на котором они находились, медленно превращался в пока еще широкую арку, которая медленно таяла и опускалась в потоки растекающейся и искрящей лавы; дышать без кислородной маски было бы невозможно; лава длинными языками вытягивалась вниз, языки эти сливались, расползались в стороны и снова смыкались, лишая путников возможности уйти от вулкана по земле.
— Восемнадцать минут, — сказал робот.
— Что? — не понял Званцев. Не то чтобы не понял — не хотелось верить в происходящее.
— Восемнадцать минут, — повторил Митрошка. — Время до полного расплава базальтовых участков, обеспечивающих до настоящего времени нашу безопасность.
— Ты точно подсчитал? — с сомнением спросил Званцев. Испарина ушла, однако холодок, вызванный страхом, продолжал жить в теле вулканолога. Он безнадежно разглядывал пространство. Казалось, выхода нет.
— Точнее не придумаешь, — отозвался Митрошка. — Робот ошибиться не может. Эх, уметь бы летать!
— Надо вызывать Дом, — сказал Званцев.
— Поздно, — робот сбросил с металлического плеча сумку с инструментами. — Дом может добраться до нас за двадцать одну минуту. До полного расплава пород остается семнадцать минут тридцать одна секунда. Я вызвал Дом полторы минуты назад. Опоздание неизбежно. Попробую пройти по расплаву с человеком.
— Бесполезно, — вздохнул Званцев. — На такие температуры ты, к сожалению, не рассчитан.
— Попытка не пытка, — произнес робот бесстрастно. — Я к месту использовал идиому?
— Ты вообще молодец, — слабо улыбнулся Званцев. — Почти уже стал человеком. Электролит начал пить. Жаль, что повзрослеть не успеешь.
— У робота нет возраста, — констатировал Митрошка. — У робота может быть только износ. Ты готов, Званцев?
