Ричард Матесон - «Если», 1995 № 06
Рита подняла Ключ.
— Это здесь. — Она сглотнула. — Я спущусь посмотреть. Вы все должны ждать у машин… кроме него. — Она указала на кельта. Пойти навстречу неведомой опасности без верного телохранителя, значит, нанести ему смертельную обиду.
Деметриос, все еще не отошедший от сурового испытания полетом, шагнул вперед.
— Я бы хотел с вами… Ведь я тут для того, чтобы составить свое мнение о находке. Какой прок, если я буду стоять в стороне?
Рита слишком устала и изнервничалась, чтобы возражать.
— Ладно, только Люготорикс и вы. — Она надеялась, что больше храбрецов-охотников не сыщется. Так и вышло. Оресиас и Атта, сложив руки на груди, стояли на краю плато в окружении других членов экспедиции и летчиков, а Рита, кельт и Деметриос спустились по пологому склону к топкому берегу ручья.
Словно повинуясь чьему-то распоряжению, Рита взяла Ключ поудобнее и понесла перед грудью. Врата на «дисплее» уже приняли форму красного круга, и до него от силы пять локтей.
— Близко? — хрипло спросил Деметриос.
Рита показала.
— Вот. — Наконец-то она своими глазами увидела Врата — едва различимую линзу, висящую локтях в восьмидесяти над землей. Она была чуть темнее, чем окружающий небосвод, и вроде бы не двигалась, но все равно навевала страх.
Ключ передавал что-то маловразумительное. Рите пришлось молча переспросить и вновь «услышать», что эти Врата — самого миниатюрного и малоэнергоемкого образца, предназначенного для пропуска зондов толщиной от силы с человеческую руку и отбора образцов. Да к тому же они сейчас закрыты.
Все это Рита изложила Деметриосу. Запрокинув головы, они обошли вокруг линзы. Тем временем кельт, не выпуская из рук автомата, неподвижно стоял в стороне.
«Могу я сама открыть Врата?» — спросила Рита.
«Существует возможность расширить их с этой стороны, — ответил Ключ, но подобная операция тотчас насторожит того, кто (или что) наблюдает за Вратами».
«А ты знаешь, кто отворил их?»
«Нет. На этом этапе создания Врата чрезвычайно похожи друг на друга».
Рита повернулась к Оресиасу и Атте.
— Они слишком малы, пройти невозможно. Если я попытаюсь раздвинуть, на той стороне немедленно узнают, что мы здесь.
Оресиас недолго подумал над ее словами, затем они с Аттой тихонько посоветовались.
— Ладно, ночью обсудим, — заключил ученый. — А пока возвращайтесь. Будем ставить лагерь.
Камуфляжные сети превратили пчелолеты в травянистые холмики. «Не лучшая маскировка, — подумала Рита, окинув взором ровное пространство вокруг, — но все же лучше, чем никакой». Пока ставились четыре большие палатки, Оресиас и Атта обсуждали с кибернетесом грузовоза планы на завтрашний день. Рита прислушивалась к их голосам со своего ложа — примятой и накрытой брезентом копны свеженарванной травы. В углу палатки жужжали мухи и шуршали мотыльки. От изнеможения слипались веки, но нельзя же было ей, начальнику экспедиции, отключиться раньше всех! Из импровизированной кухни Деметриос принес котелок супа, и она, хлебая, снова и снова повторяла в уме вопросы: «Почему Врата открыты именно здесь? Кто пришел на Гею следом за Патрикией? Кому это могло понадобиться?»
Тевкос уже два дня не сообщал ничего нового. И все же этим вечером она вновь включила его и наконец увидела слова бабушки. Выходит, никакая та не ведьма, если все еще поучает насчет политики Александрейи — мира, утраченного внучкой со всеми его стремлениями и идеями. Прочтя длинное послание, Рита закрыла глаза. У нее немного отлегло от сердца: раньше казалось, Патрикия то и дело ревниво заглядывает ей через плечо. Теперь же выяснилось, что софе была простой смертной.
Растратив последние силы, Рита выключила «грифельную доску», положила в футляр из козьей кожи и погасила керосиновую лампу. В палатке уже все спали, унялся даже легкий ветерок снаружи, и на степь опустился широкий покров безмолвия.
ГОРОД ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА
Чтобы хоть как-нибудь развлечься, Ланье изменил декор своего номера под куполом Нексуса. Бродя по комнатам в выходном костюме, он отдавал устные приказания. «Полинезия», — произнес он в столовой, классически аскетичной, с обилием острых углов. Проекторы-декораторы порылись у себя в памяти, обнаружили желаемый стиль и произвели на свет церемониальный зал со стенами из пальмовых бревен, освещенный факелами и кострами, устланный коричневой и белой тапой, уставленный деревянными чашами и увешанный плетеными украшениями из травы и пальмовых листьев.
— Отлично, — одобрил он. Небольшое чудо — отменная утеха для маленького скукоженного эго… Ну, по крайней мере, неплохое бодрящее средство.
Когда-то в этих апартаментах живали влиятельные политики — сенаторы, председательствующие министры, даже президенты. После ухода в Путь тут веками никто не селился, а ныне этими номерами пользовались только при государственных церемониях.
Корженовский ушел собирать на заседание Нексус. Мирский не покидал собственной квартиры, такой же, как эти номера. И Ланье вскоре одолела скука. Он считал себя пятым колесом в телеге. Да и стар он, если на то пошло, и мозги у него не для таких проблем. А хуже всего — некому поплакаться в жилетку. Что это все означает? Что дряхлый бюрократический цербер в самый последний момент ухватился-таки за кость, которую рвут у него из зубов. Но ведь ему ничего такого не надо. Головоломок не надо. Волнующих приключений не надо. Хочется лишь покоя. А нужна ему только…
И тут, не решаясь сказать себе об этом четко и категорично, Гарри Ланье все-таки осознал: нужна ему только смерть.
Он чуть шире открыл глаза и опустился на ступеньку лестницы из вулканического камня (ай да проекторы, на лету ловят!), которая вела в столовую. Накатила слабость, как будто сердце пропустило удар. Ланье никогда не любил копаться в собственных чувствах. Ему еще не доводилось вот так, нос к носу, сталкиваться с самим собой.
Голос комнаты доложил о посетителе, ожидающем «на крыльце». Ланье даже застонал — до чего же не вовремя кого-то принесло, но ведь не прогонишь гостя.
— Ладно, — буркнул он и двинулся к входу — стальному мосту пятиметровой длины и двухметровой ширины, висевшему в полой сфере из метеоритного хрусталя. По ту сторону моста от сферы отошла долька. Там стоял Павел Мирский с обычной печальной улыбкой на губах.
— Не помешал?
— Нет. — В облике русского больше всего сбивала с толку его нормальность. «Хоть бы одевался, как подобает богу… Ни молнии в руке, ни ореола над головой…»
— Плохо спится, к тому же просто копаться в банках памяти — скучно… Нужна компания. Надеюсь, ты не в претензии?
