Владимир Владко - Фиолетовая гибель
- Мэджи! Подождите, Мэджи!
Она оглянулась:
- Что, Джеймс? Ведь нам надо идти.
Он поравнялся с нею. Нет, конечно, лицо Мэджи не светилось тогда, в темноте; это изумительное впечатление создавалось лишь потому, что из-за горизонта за деревьями медленно всплывала луна, и теперь ее блики уже показались в вершинах кедров. Ладно, для Джеймса лицо Мэджи тогда, когда она говорила, все равно светилось, в этом не было сомнения!
- Мэджи!
Он снова держал ее за руку, ему хотелось до боли сжать милые пальцы, и он опасался неосторожным жестом спугнуть то непередаваемое ощущение близости, которое все еще чудесно соединяло его с нею.
- Мэджи, вы говорили о девушке, которая... полюбит, может быть, меня...
- Да, Джеймс!
- Ну, и я подумал... если вы теперь.., если вы потом еще больше узнаете меня... и увидите, что я... одним словом, если тогда...
Он беспомощно барахтался в словах, запутываясь все больше и больше, краснея и безжалостно теребя ни в чем неповинную бородку. "Ну как, как в самом деле можно сказать то, что важнее всего и труднее всего, даже если ты и решил говорить только правду? Не могу, не могу я решиться! - с отчаянием думал Джеймс.- Вот уже почти сказал и снова увяз в словах, которые только мешают..."
К удивлению Джеймса Марчи, он вдруг услышал мягкий голос Мэджи, словно она решила помочь ему:
- Вы хотите спросить, не буду ли я такой девушкой?
- Да! - восторженно крикнул Джеймс. - Да, - повторил он уже тише, испуганный мелькнувшей у него мыслью: а почему, собственно, она должна была бы ответить утвердительно?
Но Мэджи все так же мягко проговорила, и на лице ее он ясно видел задумчивую улыбку:
- Не знаю, Джеймс. Я не думала об этом. Ведь я говорила с вами о другом, какой вы сами. И это правда. А о себе...- С лица ее сошла улыбка, она чуть вздохнула.- Знаете, мне трудно говорить о таком. Особенно сейчас...
- Я знаю, знаю, Мэджи! - вырвалось у Джеймса Марчи.- И я, конечно, ужасный негодяй, что позволил себе спрашивать вас об этом сегодня, когда вы...
Теплая рука Мэджи закрыла ему рот. И она снова улыбалась; в лунном свете, пробившемся наконец сквозь листву деревьев, он различал все черты ее светившегося - да, светившегося этой улыбкой! - лица.
- Не нужно говорить о таких вещах, Джеймс. Это лишнее. Я и так уже много передумала... и думаю еще. Не надо говорить об этом! И о том, другом, тоже еще не нужно. Когда придет время, тогда... Ну хватит, хватит, идем, наконец! Такая смешная у вас бородка, милый Джеймс, и усы тоже, они щекочут пальцы, особенно когда вы пытаетесь что-то сказать, а говорить-то и не надо, понимаете?...
- Да, не надо! - радостно согласился ликующий Джеймс Марчи.
22
И вот теперь они снова сидели у догоравшего костра, Клайд Тальбот и Джеймс Марчи. Коротышка подобрал ноги, скрестив их, и от этого в призрачном сиянии луны был похож на изваяние будды, разве что будда пс носил никогда очков и не курил трубки. Клайд полулежал, опираясь на локоть, и лениво посматривал то на возбужденное лицо Джеймса, то на причудливые языки пламени, легко отрывавшиеся от костра и уносившиеся в уже прохладный воздух. Полная большая луна совсем выкатилась из-за горизонта в темное небо и плыла по нему, заставляя звезды меркнуть и слабеть при ее приближении. Ни тумана, ни поразившей раньше Клайда дымки уже не было в глубоком небе; только справа, над кромкой леса, над застывшими в сонном оцепенении вершинами деревьев висели как хлопья неподвижные обрывки белесой ваты.
Мэджи не захотела даже поужинать, сказав, что она с непривычки сильно устала и хочет только спать, спать, и больше ничего. Она словно не заметила отсутствия Фреда и ушла в отведенную ей палатку, приветливо, хоть и утомленно помахав рукой обоим друзьям. Полог палатки закрылся за нею, а через минуту-две погас и свет электрического фонарика, пробивавшийся сквозь полотнища.
Джеймс Марчи сел у костра и закурил трубку. По тому, как он нетерпеливо попыхивал ею, как нервно приминал пальцами пепел, хоть в этом и не было необходимости, по всему виду Коротышки Клайд безошибочно знал, что ему страшно хочется поговорить, сказать чтото, по его мнению, очень важное. Только он, как и всегда, не знал, с чего начать.
Клайд молчал, будто не замечая этого, и только слегка посмеивался, закуривая сигарету.
Наконец Коротышка не выдержал.
- Ну что, что ты иронически смотришь на меня? - жалобно спросил он.- Разве я виноват?
- В чем? - невинно осведомился Клайд, пряча улыбку.
- Н-ну, Клайд, н-не нужно так говорить. Ты прекрасно понимаешь все. И я не мог иначе. П-просто, не мог!
- Да о чем ты?
- П-понимаешь, ведь она такая милая и хорошая, что это все даже непонятно... н-ну, с Фредом. И ты наверт думаешь, что я отвратительно поступил, раз мы с ним друзья. Н-ну, я и сам понимаю, что это плохо и не потоварищески. Только это так уж вышло. Я сначала и сам не думал...
Клайд изумленно расширил глаза:
- Погоди, погоди, Коротышка! Ты что, в любви ей объяснился? Так тебя надо понимать?
Теперь настала очередь изумиться Джеймсу. Он возмущенно посмотрел на Клайда и всплеснул руками:
- Да как ты можешь говорить такое, Клайд! Я ее просто утешал... н-ну, и сказал, что она очень хорошая. И она сказала, что я тоже... н-ну, что меня может полюбить девушка, хоть это и маловероятно...
- Так и сказала, что "маловероятно"?
- Н-нет, - сконфузился Джеймс, - это я тебе говорю. Ведь я-то себя лучше знаю. И понимаю, что маловероятно, чтобы меня могла полюбить такая девушка, как...- Он запнулся, горестно наклонив голову.
- А почему? - неожиданно спросил Клайд.
- Что - почему? - удивился Коротышка.
- Почему ты считаешь, что тебя не полюбит такая девушка? Ну, как Мэджи, ведь ты это имел в виду?
- П-постой, т-ты это с-серьезно? Думаешь, что может? П-правда? - Коротышка опустил трубку, рот его растерянно округлился.
Клайд не мог сдержать улыбку.
Джеймс Марчи огорченно махнул рукой:
- Ну вот, ты и сам смеешься. Понимаешь, что это ерунда...
- Да нет, Джеймс. Совсем не так. Я вполне серьезно считаю, что любая девушка может очень сильно полюбить тебя. И такая, как Мэджи, и еще лучше,- проговорил убежденно Клайд.
- Лучшей мне не надо,- горячо возразил Джеймс. И тут же спохватился: - А почему ты так думешь?
- Да потому, что ты хороший парень. И потом... потом, ты, Коротышка, хоть и кажешься некоторым таким вот несмышленым, не от мира сего, будто у тебя на уме нет ничего, кроме всяческих теорий и гипотез, а на самом деле ты здорово, очень разумно судишь о людях. Это я тебе говорю, а я-то ведь знаю!
- Ты о чем? О Фреде Стапльтоне? - нерешительно спросил Джеймс.- Так ведь у него все лежит снаружи как на ладони. Он только делает вид, будто что-то значит. А на самом деле... вовсе и не надо сильно разбираться, чтобы понять его. Так что...
