Коллектив авторов - Полдень, XXI век (сентябрь 2011)
Случались и вскрики, и всхлипы, и смех. И утверждения, и вопросы.
– Что это с ним? – спрашивали подружки матери, забежавшие попить чайку.
– Это он так засыпает, – оправдывалась молодая мать и прикрывала двери в комнату, где спал сын. Чтоб не сглазили!
– Чудно, – судачили подружки.
Мать в ответ молчала. Ей тоже было чудно наблюдать за сыном. А вот свекровь была не на шутку встревожена.
– В нашем роду ни у кого не было ничего подобного! – говорила она. – У нас никто и никогда не фантазировал!
– В нашем – тоже! – пыталась возразить ей молодая мать.
Свекровь в который раз критически осматривала внука. Нет, внук был явно похож на своего отца, её сына. Внук был даже чем-то похож на неё саму!
Но… и похож, и не похож. Откуда у него эти длинные пальцы, выгибающиеся в разные стороны? Что это за странные фигуры, которые внук выстраивает из пальцев?
Сложит фигуру и замолкает, глядя на неё…
Потом медленно, выбирает из фигуры один палец за другим, как будто порядок перестановки пальцев играет какую-то роль.
Выбирает один палец за другим и складывает их по-новому или рассыпает пальцы в воздухе, сопровождая свои действия не то разговорами, не то песнями.
– Ну-ка, сейчас же замолчи! – прикрикивала на внука бабушка, пресекая его разговоры с самим собой.
Внук замолкал. Но пальцы всё ещё двигались в такт беззвучному ритму.
– Положи руки на одеяло! – бабушка пришлёпывала внука по непослушным пальцам.
Пришлёпывала не больно. Так, для порядка.
Внук вытягивал вдоль одеяла тонкие ручки и смотрел на бабушку без сопротивления и плача. Просто смотрел и всё. От этого взгляда по спине бабушки бежали мурашки.
Больше всех в доме о внуке волновалась именно она, бабушка, мать отца. Другие члены семьи были заняты добыванием хлеба насущного.
Семья была простая, если не сказать – простецкая была семья. Дедушка любил заложить за воротник, а папа любил пиво и был ярым болельщиком «Спартака». Он старался не пропускать ни одной игры и часто приходил после футбола то с подбитым глазом, то в порванной рубашке. Так болел горячо!
До странностей сына у него просто руки не доходили.
А мать… Ну что мать! Мать есть мать… Всё она видела, конечно.
Видела и надеялась, что это пройдёт… когда-нибудь… Да и на работу она выскочила, когда сыну только год исполнился.
А вот бабушка волновалась, и не напрасно. Внук, наконец, научился вставать в кроватке, затем и вылезать на пол через дырку в перильцах. Мать сначала хотела замотать дырку поясом от своего платья, чтобы сын не убегал из кроватки. Но потом поняла, что это совершенно ни к чему.
Сын не проявлял интереса к окружающему миру. Он вылезал из кроватки только затем, чтобы забиться куда-нибудь в утолок и начать, как всегда, строить фигуры из пальцев.
Этот мальчик хорошо понимал, о чём с ним говорили взрослые.
Но сам на человеческом языке не разговаривал. Ни в какую. Он говорил только сам с собой и на своём собственном языке.
В три года бабушка отвела наконец внука к логопеду, а логопед послал бабушку с внуком к психиатру.
Вечером того же дня в семействе разгорелся жаркий спор о том, в каком из родов были шизофреники и прочие психические больные.
Спор догорел до скандала. Взрослые закрыли дверь на кухню и кричали там друг на друга.
Виновник спора сидел в это время в своём уголке за диваном и складывал фигуры из пальцев.
На утро следующего дня все разошлись, и дома осталась одна бабушка. То ли давление у неё поднялось, то ли ещё что-то случилось… Было от чего случиться сердечному приступу!
Короче, бабушка побледнела и стала оседать посреди комнаты прямо на пол, теряя сознание.
– «Скорую»…03… телефон… – хрипела она из последних сил, понимая, что сама не в состоянии добраться до прихожей и взять телефонную трубку.
Хватая ртом воздух и теряя сознание, бабушка вдруг услышала звучащий в прихожей детский голос:
– Улица такая-то, дом 25, квартира 12.
Она, видимо, потеряла сознание на какое-то время и очнулась от резкого звонка в дверь. Потом она услышала такой звук, как будто кто-то тащил в прихожую табурет… тащил волоком, не в силах поднять табурет и переставить… потом щелчок замка…
Когда бабушка окончательно пришла в себя, в комнате рядом с ней врач переговаривался с фельдшером и ещё с кем-то:
– Не может быть! – басил врач. – Как это ты сумел номер набрать! И адрес свой знаешь! Молодец!
– Получается, что ты свою бабушку спас, – поддакнула фельдшер. – Любишь бабушку свою?
– Конечно, – отозвался детский голос. – Конечно, люблю…
К психиатру внука не повели. С этого момента он начал разговаривать. Причём разговаривал предложениями, как взрослый. Примерно через год он начал читать. Он не складывал слоги, а сразу читал слова и целые фразы.
По-прежнему он любил сидеть в своём углу больше, чем играть в игрушки, гулять на улице или даже читать.
– Пойду в мой домик! – говорил он.
Взрослые уже привыкли. Да им и хорошо было – не бегает, не хулиганит. Поёт что-то да пальцы вертит, а так – нормальный пацан!
Иногда отец, перебрав пивка, пытался воспитывать сына:
– Ну-ка, вылезай из своего угла!
– Это не угол, – возражал сын.
– А что же это?
– Это мой домик… это я в домике…
– Домик, домик! Мужчиной надо быть! Спортом заниматься! Хочешь, я тебя в секцию футбола запишу?
– Не хочу!
– А чего же ты хочешь? Всю жизнь в домике сидеть?
– Да…
– Вот наподдам тебе ремня, будешь знать, как сидеть по углам! И не спрошу тебя – завтра же в секцию запишу!
Ни угрозы, ни уговоры не помогали.
Назавтра всё оставалось по-прежнему.
Однажды, когда сыну уже было лет шесть, а бабушка уехала на пару дней к сестре, мать спросила его:
– Ну что ты всё сидишь в своём углу? Что у тебя там? Почему ты пальцы свои крутишь? Что это за слова, которые ты говоришь?
Мать была беременна, уже месяце на седьмом. Он посмотрел на мать одним из своих долгих взглядов и сказал:
– Ну хочешь… садись рядом со мной. Сюда, в мой домик!
– Ох! – мать едва втиснулась за диван.
– Садись, – сказал сын, – ноги вытяни. Пальцы сложи… вот так!
– Не складываются, – мать пыталась удержать отёчные пальцы в неудобном положении.
– Сейчас, сейчас…
Он сел рядом с матерью и что-то залопотал на своём детском языке. Мать прикрыла усталые глаза. И тут она увидела…
Небо было голубым. Но таким чистым и таким высоким, какого не бывает. Было светло и тепло. Под ноги стелились непередаваемой красы растения и цветы. На деревьях висели золотистые незнакомые плоды. Пели неведомые и невидимые птицы…
Вдали виднелся город, обнесённый переливающейся стеной. Ворота в город были крепкими и высокими и сияли перламутром.
