Элизабет Мун - Раз став героем
Широкий коридор с серым покрытием, который ассоциировался с главной палубой обычного корабля, огибал центральную секцию. Напротив лифта открывался вход в коридор, ведущий в крыло... Т-5 гласила надпись на переборке. В открытом отсеке сидел клерк. Исмэй назвала себя.
- А, старший лейтенант Сьюза. Да, сэр, капитан хотел видеть вас немедленно. Капитан Владис Жулиан Хакин, сэр. Я сообщу ему в вашем прибытии...
Исмэй не слышала никакого сигнала, но через несколько секунд клерк кивнул:
- Входите, сэр. Третья дверь налево.
Дверь в кабинет капитана была деревянная вместо стандартного стального люка, что казалось необычным так же как и то, что она оказалась закрыта, когда о посетителе уже было доложено. Исмэй постучала.
- Входите, - прогремело с другой стороны.
Она открыла дверь и, шагнув внутрь, увидела лишь седую макушку. Кабинет капитана был застелен темно-зеленым ковровым покрытием и обит деревянным шпоном. Герб Семей красовался позади капитанского кресла, а на другой переборке висели вставленные в рамку документы, скорей всего сертификаты о спуске, хотя Исмэй не могла разглядеть точно.
- А... старший лейтенант Сьюза, - похоже это было приветствие, хотя тон капитана Хакина больше напоминало проклятье. - Слышал, вас приняли на Алтиплано как героя.
Определенно проклятье. Выражения на Алтиплано и здесь в реальном мире, выделенные красным цветом, имели бы меньшее значение.
- Просто местный интерес, - сказала Исмэй. - Не более.
- Рад, что вы это понимаете.
Капитан Хакин поднял голову, как будто надеялся увидеть на ее лице что-то изобличающее. Исмэй спокойно встретила его взгляд. Естественно она ждала, что церемония не пройдет незамеченной. Его глаза скользнули по ее униформе, где серебряно-золотая лента не входила в ряд знаков отличия. По закону офицеры имели право носить награды любой политической фракции, входившей в состав Правления Семей, но обычно никто этого не делал, кроме как на дипломатических приемах, где отсутствие местных наград могло бы оскорбить дарителя. Младшие офицеры в частности не носили личных наград, кроме как на парадной форме. У Исмэй были нашивки корабля, соответствовавшие ее бывшему месту службы, включая две планки, врученные команде Презрения за последнее сражение и совершенно неподходящий к этому набору значок отличной службы, полученный от капитана Хэрне. Хэрне могла быть предателем, но на учебных маневрах ее корабль был признан лучшим в секторе.
- Да, сэр, - сказала Исмэй, когда его взгляд снова остановился на ее лице.
- Некоторые капитаны были бы озабочены тем, что у них на борту находится офицер, участвовавший в мятеже, и не имеет значения какие... э... оправдательные обстоятельства были выявлены впоследствии.
- Уверена, это так, сэр, - невозмутимо произнесла Исмэй, которой приходилось иметь дело с подобным отношением всю свою жизнь. - Конечно не всех офицеров успокоило решение суда. Уверяю вас, капитан, я не собираюсь остро реагировать на подобную озабоченность, если кто-нибудь выкажет ее.
Хакин замер. Неужели он думал, что она покраснеет и взорвется, пытаясь оправдаться? Она стояла перед трибуналом, ее освободили ото всех обвинений, ей больше не нужно было доказывать свою невиновность.
- Вы выглядите очень уверенной в себе, старший лейтенант, - наконец произнес Хакин. - Откуда вам знать, что я не один из тех, кого это беспокоит?
Идиот, подумала Исмэй. Намерение испытать ее перешло всякие рамки приличия. Что бы она сейчас ни сказала, не разрядило бы напряженной обстановки, которую он создал, поэтому она выбрала маску тупого солдата.
- Капитана это беспокоит?
Долгий вздох, поджатые губы.
- Среди многого другого, старший лейтенант, возможность мятежа лишь крупица. Те, кто, как предполагается, должен знать, заверили меня, что общественная оценка трибунала была точна, и нет никаких оснований полагать, что вы подстрекали к мятежу еще до предательства вашего капитана, - Хакин замолчал в ожидании, но Исмэй молчала, не зная, что сказать, и он продолжил. - Я жду от вас верной службы, старший лейтенант.
- Да, сэр, - на этот раз она смогла ответить.
- И у вас нет никаких подозрений, что следующий ваш капитан может так же оказаться предателем? Что я могу получать деньги от врага?
Исмэй не позволяла себе думать об этом, поэтому ответ прозвучал как восклицание:
- Нет, сэр! У капитана Хэрне должно быть помрачился рассудок...
- Как и у других? Вы счастливее меня, если можете верить в это, старший лейтенант.
А сейчас к чему он ведет?
- На каждом корабле Флота было проведено расследование, которое успокоило только тех, кто считает, что следователи непогрешимы. Огромные неприятности причинила эта Серрано.
Исмэй открыла было рот, чтобы защитить Хэрис Серрано, но поняла, что ничего хорошо из этого не выйдет. Если Хакин серьезно полагал, что именно Серрано "стала причиной неприятностей", обличив предателей, чем спасла Семьи от вторжения, то она не могла изменить его мнение, и только испортила бы собственную репутацию.
- Не то что она плохой командующий, - продолжал Хакин, как будто Исмэй что-то сказала. - Полагаю, Флоту повезло, что ее восстановили на службе... если начнется война. Мне сказали, что адмирал Вида Серрано довольна вами. Полагаю, что так, раз вы спасли ее племянницу.
Это тоже осталось без ответа. Исмэй хотелось, чтобы он наконец перешел к делу, если конечно его целью ни являлось проверить ее реакцию.
- Надеюсь, ваша голова не пошла кругом от такого внимания, старший лейтенант. Никакой психологической травмы после трибунала. Меня предупреждали, что подобное уже имело место, даже когда вердикт был оправдательным.
По выражению его лица было понятно, что на этот раз он ждет ответа.
- Нет, сэр, - дала его Исмэй.
- Хорошо. Уверен, вам известно, что сейчас критическое время для Флота и Семей. Никто точно не знает, чего ждать... кроме этого корабля. Я жду, что все будут выполнять свой долг. Это понятно?
- Да, сэр.
- Очень хорошо, старший лейтенант. Мы будем видеться время от времени, когда произойдет очередной сбой.
Кивком головы Хакин отпустил ее. Исмэй вышла, пытаясь сдержать возмущение, которое не сослужило бы ей хорошей службы, вырвавшись на волю. Никто не задерживается на службе с настроением "почему я?". Она не могла винить кого-то за отрицательное отношение к себе. В этом не было ничего нового. В истории вселенной, как учил папа Стефан, несправедливость встречается гораздо чаще... жизнь не имеет ничего общего со справедливостью. "В чем смысл жизни?" вопрос не на один вечер пылких споров. Исмэй старалась не думать об этом больше необходимого.
