Фриц Лейбер - Мрак, сомкнись
— Нет, Ваше Преосвященство. Возможность вмешательства Ведьмовства полностью исключена, — объяснил он Гонифацию. — Мы смонтировали систему предупреждения и сразу бы узнали, появись постороннее излучение. У нас все контрмеры наготове. Короче говоря, Собор и обширная зона вокруг него надежно изолированы. Вы можете быть уверены в этом. Запах? О, мы уже знаем о нем. Нелепая случайность. Неисправность в одном из проекторов запаха. Мы уже исправили.
Гонифаций, расспрашивая его дальше, рассматривал лица других жрецов в Центре Управления. Все лояльные Реалисты, за исключением двух физиков Пятого Круга. Это хорошо.
— Да, Ваше Преосвященство, — ответил техник на его последний вопрос. — При малейших признаках опасности мы опустим на помост защитный купол. Кроме того, мы держим наготове эскадрон ангелов, которые быстро поднимутся в воздух в случае необходимости.
Удовлетворенный объяснениями, Гонифаций выключил телевизор. Действительно, запах уже начал исчезать, и только кое-где люди еще морщили носы. Ему хотелось, чтобы рядом с ним был Дет, но маленький декан занят одной ведьмой. Впрочем, Жарль — неплохая замена.
Музыка завершилась громогласным гимном, символизирующим финальный акт сотворения мира, когда после неудачного эксперимента с Золотой Эрой Великий Бог создал Иерархию.
Толпа, измученная часами ожидания, облучаемая парасимпатическими лучами, стала легкой жертвой проповедников, чьи голоса, усиленные мощными динамиками, звучали над Площадью один за другим, мягкая музыка неназойливо подчеркивала ритм проповедей. Интенсивность парасимпатического облучения изменялась в соответствии с данным ритмом, причем к нему еще подмешивалось симпатическое облучение для усиления эффекта.
И эмоциональное сопротивление толпы рухнуло. Люди стали покачиваться в такт музыке и слов из стороны в сторону. Движение захватило всю Площадь, всех прихожан, даже тех, что стояли на крышах… Все люди превратились в единый организм. Из тысячи глоток раздавались звуки, бессловесные, бессмысленные, животные выкрики, подчеркивая распевный ритм проповедей; это было нечто среднее между всхлипыванием и стоном удовольствия.
То тут, то там появлялись вспышки более резкого проявления эмоций: экзальтированные выкрики, взвизгивания, заламывание рук, многие упали на колени. Теперь легко привести всех в состояние безумия, религиозного экстаза, но это не было основной целью праздника. И отдельные экзотические всплески поглощались в общем размеренном покачивании, в общем пении.
— Великий Бог, сокруши Сатану, сокруши Господина Зла!
Стон и покачивание…
— Он вызвал Ужасы из глубин мрака, но мы взываем к тебе!
Стон и покачивание…
— Он хочет подавить нас страхом, но мы тверды в своей вере!
Стон и покачивание…
— Прогони его обратно в Ад, отправь его к грешникам!
Стон и покачивание…
— Пусть он копошится в грязи, пусть общается с проклятыми!
Стон и покачивание…
Затем, как бы демонстрируя свою власть над толпой, последний из проповедников замер, издав резкий звук не для того, чтобы успокоить толпу, а привести ее в новое состояние — состояние почти непереносимого ожидания.
Все глаза обратились на проповедника, который стоял один перед помостом. Он упал на колени, выкрикивая дрожащим от внутренней страсти голосом:
— Великий Бог, народ жаждет твоей любви. Люди уже давно не пили молока твоей бесконечной милости, не насыщались твоей бесконечной силой. Они испытывают жажду! Они голодны!
И это была правда. Фактическая правда.
Все люди, уже довольно долго стоящие на Площади, подвергающиеся облучению, были смертельно голодны.
И жрец, развернувшись на коленях к гигантской скульптуре Великого Бога, возвышающегося над Площадью, воздел руки.
— Великий Бог! — закричал он. — Твой народ выдержал испытание! В ужасе и страданиях они сохранили свою веру! Они вырвали Сатану из своих сердец! Будь к ним добр, Великий Бог! Наклони к ним рог милосердия. Оживи своей божественностью холодные, безжизненные камни, пусть из твоих рук стекает амброзия, а с пальцев капает нектар. Люди давно изголодались. Дай им пищу и питье!
Хотя и разум, и эмоции прихожан были оглушены, но они поняли: близится главное и приготовились к нему. Старые люди знали из прошлого опыта, а молодые узнали из рассказов, что на них с неба посыплются дары. Внезапно появились корзины, ведра, различные сосуды. Некоторые скидывали туники, чтобы ими ловить божественные дары. Люди, особо возбужденные, лезли на плечи своих соседей.
Но большинство прихожан стояло, закинув головы вверх, раскрыв рты.
Внезапно гигантская фигура Великого Бога шевельнулась, и на всей Площади воцарилась тишина. Огромное лицо Бога наклонилось, взглянув вниз… Суровые черты разгладились, смягчились, и на лице появилась добрая всепрощающая улыбка. Будто вечно занятый важными делами отец вспомнил о своих детях, которые собрались возле нега У его ног.
Медленно гигантские руки распростерлись над Площадью, и затем из правой руки брызнули десятки тысяч фонтанов, а из левой посыпались вниз на толпу хрустящие хлопья и маленькие кубики.
Возгласы жадности разносились с Площади, когда питье и пища посыпались на людей.
Одна секунда, две, три… И затем крик внезапно изменился на сдавленные звуки, и по всей Площади, по толпе прихожан, по рядам жрецов пронесся гнуснейший запах. Так пахнет смесь протухшего мяса, прогорклого масла, заплесневелого хлеба.
И все прихожане стали давиться от тошноты, многих стало рвать, а из рук Великого Бога продолжали сыпаться такие «дары». Люди кутались в одежду, опускали капюшоны, пытаясь укрыться от отвратительного месива, сыпавшегося им на головы.
Раздались приглушенные ругательства, затем гневные возгласы, крики. Толпа пришла в ярость. И вот уже некоторые угрожающе двинулись вперед, на заслоны деканов.
Проповедник понял, что настроение толпы резко меняется, и закричал, стараясь перекричать толпу, привлечь ее внимание к себе.
— Великий Бог испытывает вас! — выкрикивал он. — Некоторым из вас недостает веры в него! Вот почему божьи дары не превращаются в нектар и амброзию! Но теперь Великий Бог убедился в твердости вашей веры! — орал он, совершенно не заботясь о логике. — А теперь он совершит настоящее чудо! Смотрите, как он вознаградит вас!
Омерзительный ливень прекратился.
Через громкоговоритель прогремел голос Гонифация, обращенный к техникам:
— Остановить второе чудо!
Главный техник недоумевающе посмотрел на него с экранов телевизоров. Казалось, что он не понимает приказа. Он был поражен, потрясен.
