Роберт Сойер - Вычисление Бога
Холлус сделал еле заметную паузу и продолжил:
— Но вриды почти никогда не собираются в постоянные группы более чем в двадцать — или около того — индивидуумов. Такие числа они ощущают целостно. А если с одной стороны у тебя сорок девять врагов, а с другой — пятьдесят, разница несущественна; ты в любом случае обречён. Если воспользоваться человеческой метафорой, можно сказать, что природа сыграла с вридами злую шутку. У вас десять пальцев, и это отличное число: оно прекрасно работает в математике, поскольку является чётным и может разделяться на половинки, пятые и десятые доли; кроме того, десять — сумма первых четырёх натуральных чисел: один плюс два плюс три плюс четыре равно десяти. У нас, форхильнорцев, в этом отношении тоже всё хорошо. Мы считаем, топая ногами, а их у нас шесть — тоже чётное число, подразумевающее половины, третьи и шестые доли. Шестёрка — сумма первых трёх натуральных чисел: один плюс два плюс три равно шесть. Опять-таки, ментальный базис для математики. Но у вридов двадцать три пальца, а двадцать три — простое число, которое не позволяет разделить его на целые доли, кроме как на двадцать три... слишком большой делитель для большинства реальных задач. И это число не является суммой последовательных натуральных чисел: такими суммами семи и восьми чисел являются двадцать один и двадцать восемь. С пальцами как у них, вриды просто не превратили счёт в раздел математики, как мы.
— Потрясающе, — сказал я.
— О да, — согласился Холлус. — И больше того: ты наверняка обратил внимание на глаз Т-кна.
Это замечание меня удивило:
— Вообще-то, нет. Мне показалось, у него вообще нет глаз.
— Глаз у него есть, и ровно один — влажная чёрная полоска в верхней части туловища. Это один длинный глаз, который даёт полный 360-градусный обзор. Потрясающая структура: сетчатая оболочка глаза выложена фоточувствительными пластинками. Они чрезвычайно быстро осциллируют между прозрачностью и непрозрачностью. Эти пластинки сложены в стопочки толщиной больше сантиметра, что даёт резкие изображения на всех фокусных расстояниях одновременно.
— В истории Земли глаза развивались дюжины раз, — сказал я. — Насекомые и головоногие, устрицы и позвоночные и многие другие животные — у всех у них глаза развивались независимо друг от друга. Но мне не доводилось слышать о таком типе строения.
— Нам тоже — пока мы не повстречали вридов, — ответил Холлус. — Но структура их глаза также сказывается на том, как они думают. Чтобы ещё немного поговорить о математике, представь базовую модель для всех цифровых компьютеров, которые построены людьми или форхильнорцами; это модель, которую вы называете машиной Тьюринга — если верить документальному фильму на канале Пи-Би-Эс.
Машина Тьюринга — просто бесконечно длинная бумажная лента, разделённая на квадратики, к которой подходит печатающая/стирающая головка, которая может передвигаться влево и вправо, а может оставаться неподвижной и при этом может либо печатать в клетке символ, либо стирать уже имеющийся. Программируя перемещения и действия для печатающей/стирающей головки, можно решить любую вычислимую задачу. Я кивнул, чтобы Холлус мог продолжать.
— Глаз врида видит полную круговую панораму, и ему не требуется фокусироваться — все объекты всегда видны с одинаковой чёткостью. И люди, и форхильнорцы — мы пользуемся словами «сконцентрироваться» и «сфокусироваться» для привлечения внимания и для акта размышления; ты концентрируешься на проблеме, фокусируешься на решении задачи. Но не вриды; они ощущают мир целостно, поскольку психологически неспособны на чём-либо сфокусироваться. О, разумеется, они могут расставлять приоритеты в интуитивном смысле: хищник в непосредственной близости гораздо важнее полоски травы в отдалении. Но машина Тьюринга основывается на типе мышления, который им чужд: печатающая головка располагается там, где сконцентрировано внимание, а операция находится в фокусе. Вриды так и не разработали цифровые компьютеры. Однако у них имеются компьютеры аналоговые; они умело применяют их как для эмпирического моделирования явлений, так и для понимания того, какие факторы входят в модель — но при этом вриды не могут предложить математическую модель. Иными словами, они могут предсказывать без объяснений — их логика интуитивна, а не дедуктивна.
— Просто поразительно, — заметил я. — Я всегда склонялся к мысли, что если у нас и найдётся что-нибудь общее с другими разумными существами, так это будет именно математика.
— Мы тоже так считали. И, конечно, из-за отсутствия математики вриды кое в чём оказались в невыгодном положении. У них не было радио — потому-то, несмотря на ваши прослушивания Дельты Павлина проектом SETI, вы так и не обнаружили их цивилизацию. Мой народ был просто ошарашен, когда в их систему вошёл наш первый межзвёздный корабль и нашёл там технологическую цивилизацию.
— Ну, может быть, вриды на самом деле не являются разумными? — предположил я.
— О, они разумны! На глине, которая покрывает чуть ли не всю их планету, они возвели прекраснейшие города. Для них городское планирование — форма искусства; вриды рассматривают всю метрополию как одно целое. Если честно, во многом отношении они куда разумнее нас. Э-э-э, ладно, возможно это слишком сильно сказано; позволь перефразировать — они иначе разумны. Ближе всего мы подходим к тому, чтобы иметь с вридами что-то общее, когда используем эстетику для оценки научных теорий. Мы с вами согласимся с тем, что более красивая теория, скорее всего, является правильной; мы ищем элегантность в том, как работает природа. Вриды разделяют с нами это отношение, но понимание того, что представляет собой красоту, свойственно им куда в большей степени. Это понимание позволяет им выделить одну из нескольких теорий как верную, без необходимости проверять её математически. Их чувство прекрасного, похоже, тоже как-то объясняет то, что они так хороши в вопросах, ставящих нас в тупик.
— Например?
— Таких как этика и мораль. В обществе вридов нет преступности, и они, как кажется, способны с лёгкостью разрешить самые трудные из моральных затруднений.
— Например? Какие прозрения у них имеются в области морали?
— Ну, — произнёс Холлус, — один из самых простых примеров: честь не нуждается в защите.
— Многие люди с этим не согласятся.
— Подозреваю, ни один из них при этом не находится в мире с самим собой.
Я поразмыслил над этим, а затем пожал плечами. Может быть, в этом он был прав.
— А ещё?
— Сам скажи. Дай пример морального затруднения, а я попытаюсь предположить, каким образом врид бы его разрешил.
