Сергей Павлов - Избранные произведения
Шлем слетел с головы отравителя раньше, чем тот успел разогнуться. Кир-Кор узнал быстроглазого с экспресса «Восточный»:
— О, мсье Буридан! Какая приятная встреча!
В ответ мсье молниеносно провел незнакомый противнику прием рукопашного боя — буквально перевернул его вверх ногами — и вложил всю свою силу в удар ногой. Прием Кир-Кор оценил, но ударить себя не позволил — нога встретила непробиваемый блок. Быстроглазый чудом сохранил равновесие.
— Вы в хорошей форме, мсье Буридан, сон в стратосфере пошел вам на пользу.
Боевик отпрыгнул как дикая кошка — бросился к торцевой стене в хвостовой части салона. Кир-Кор с опозданием понял, зачем ему это надо, кинулся следом, сознавая, что уже не успевает с броском. Блеснув эмблемой, пейсмейкер выхватил из прорези потайного кармана нечто похожее на пистолет с коротким квадратным стволом, щелкнул предохранителем и вскинул руку, целясь противнику в лоб. Сзади раздалось короткое — х-хэк! Кир-Кор инстинктивно пригнулся — над правым плечом мелькнуло что-то металлическое. Машинально он подхватил выроненное пейсмейкером оружие. Тот открыл рот в крайнем изумлении, и глаза его полезли из орбит. Потрясенный Кир-Кор уставился на странно оседающего боевика: серебро, медузьей головы окрасилось кровью — в груди торчала освинцованная рукоять метательного стилета…
Жуткий звук, похожий на вой койота в ночи, заставил его обернуться. Выл белобрысый. Колотил кулаками по настилу в проходе и выл — истошно, горестно, зло. Само небо, казалось, отринуло от себя безысходное отчаяние убийцы; Кир-Кор невольно взглянул в потолок, откуда (он чувствовал это) струились флюиды некой зловещности. «Нет-нет, — думал он, — наручники здесь все равно ничего не изменили бы — эти мерзавцы умеют метать ножи и в наручниках».
От хлесткого виброудара по крыше дрогнул под ногами пол. После удара остались торчать в потолке острые четырехгранные наконечники. Вагон был словно обстрелян сверху из чудовищных арбалетов.
— Ах, сучьи дети!.. — пробормотал Кир-Кор. Он заметил, что перед ударом дождевая вода вдруг перестала заливать прозрачные стены — будто над мчащимся сквозь ливень вагоном раскрыли зонт. Теперь хорошо было видно, как опустились из темноты и зарешетили околовагонное пространство с обеих сторон членистые лапы-захваты.
Еще один хлесткий удар — виброкрючья вонзились в стены, как скорпионьи жала, а возле двери пролез сквозь настил острый бивень фиксатора. «Приготовьтесь, юноша, сейчас будет мощный рывок. Постарайтесь подстраховать себя и механика от серьезных ушибов».
Рвануло влево и вверх (треск, затихающий грохот внизу) — Кир-Кор повис на спинке кресла, удерживая рыжеволосую от переворота через подлокотник; свет в салоне померк — лишь в дверных рамах остались сиять полосы аварийного освещения.
Сорванный с ходовой платформы корпус вагона быстро поднимался в воздух. «Теперь все понятно, — думал Кир-Кор. — Все понятно с группой захвата. Когда есть возможность унести тебя вместе с вагоном, точно коршун птенца, состав отвлекающей группы совершенно не принципиален. Банда бездарных стажеров-налетчиков, женщин-боевиков и злополучных шпионов».
Несколько секунд невесомости в «воздушной яме». Затем — рывок ускорения с перегрузкой на развороте. Звучно стукались об стену шлемы, оружие, боевики. Один из шлемов Кир-Кор, защищая лицо, невольно поймал. И тут же пригнулся — над головой пролетел и шмякнулся в стену белобрысый пейсмейкер, проскользнули полотнища дождевиков. И вся эта масса тел и предметов, шурша и позвякивая, ссыпалась на крутом вираже в хвост вагона. Кир-Кор чуть было не бросил туда же пойманный шлем, но, внутренне содрогнувшись, удержал занесенную руку. Так, со шлемом в руке, и явился в первый салон.
Лирий Голубь сообразил поднять над распростертым у подножий кресельных рядов телом механика боковые сиденья, и, судя по всему, наспех зафиксированный таким способом Федор Шкво-рец в моменты буйства сил инерции оставался на месте.
«Неплохо, юноша, — мысленно похвалил Кир-Кор. — Обошлось без эксцессов?»
— Не знаю… — испуганно пробормотал интротом. Он лежал на полу животом вниз, поддерживая ладонями голову парализованного, и косил голубыми глазами на стену, во всю ширь которой разворачивалась панорама вспухающего за дальними сопками зарева. — Что это?!
«Полагаю, зарево Петропавловска, — подумал Кир-Кор. — Как только шверцфайтер пробьет первый слой облаков, картина станет еще интереснее».
— Но куда нас?.. Зачем? Что им от нас надо?!
«Вы и Федор Шкворец, я думаю, здесь случайные пленники».
— Я и Федор Шкворец — свободные люди! — Юноша словно старался перекричать вой ветра, неприятно смешанный с густым шмелиным жужжанием: — Никто не вправе творить насилие над представителями девидеры «Радетелей Общества Справедливости»!
— Прекрасные и очень своевременные слова, Лирий Голубь! — воскликнул Кир-Кор. — И я, Кирилл Корнеев, свободный грагал, заявляю: никто не вправе арестовывать новастринских гостей Камчатского экзархата на его территории!
Лирий Голубь высвободил руки из-под затылка своего обездвиженного товарища, сел, и было заметно, что он пытается уразуметь интонационный пафос собеседника.
«Конечно, балде плевать на любые наши слова, — мысленно продолжил Кир-Кор, кивнув на торчащие в потолке наконечники. — Однако на борту шверцфайтера нас пишут, я уверен. Может, запись и пригодится… Для следственной комиссии МАКОДа, например. Доживем — увидим».
— Обязательно доживем.
«Люблю оптимистов. Особенно тех, кто умеет заглядывать в светлое будущее. Но чем бы нам, трижды маракас, ущучить пиратов?..»
Кир-Кор бросил шлем в кресло. Еще в том салоне возник было замысел приоткрыть вагонную дверь (или выбить, если не приоткроется) и по лапам захвата подняться в гондековый тамбур аэромашины, а там уже действовать по обстоятельствам. Но… события наверху могут принять дурной оборот. Если пейсмейкерам надобен только грагал — за жизнь оставленных в этом проклятом вагоне людей нельзя поручиться. У пиратов может возникнуть соблазн избавиться от опасных свидетелей где-нибудь над подходящими для этого глубинами Тихого океана… Чудовищно, конечно, даже заподозривать такого рода вероятность, однако репутация пейсмей-керов отнюдь не располагает к беспечности в отношениях с ними… Кстати, сами они с нехорошей своей репутацией ханжески не согласны и стараются везде, где только можно, предстать в обличье апологетов строгой законности. И как ни странно, смена масок часто им удается. Видно, недаром на гербе ордена пейсмейкеров начертан старый латинский девиз: «Ovi prior est tempore, potior est jure». Дословно: «Кто раньше по времени, тот прежде по праву». Тривиальное кредо хищника: «Кто успел — тот и съел».
