Виталий Забирко - Мародер
– Вы будете со сливками? – крикнул я из кухни.
– Если можно.
Голос хозяйки донесся из кабинета. Пусть рыщет, меня не убудет, а мой сейф ей не открыть.
Я поставил на поднос тубу со сливками, сахарницу, блюдце с печеньем и понес в гостиную. Вероника Львовна уже сидела за столом. И когда только успела?
Налив треть чашки, я пододвинул ее к Веронике Львовне.
– Сахар и сливки по вкусу.
Вкус на сливки у Вероники Львовны был такой, что ее напиток следовало именовать не «кофе со сливками», а «сливки с кофе». Я же предпочитаю черный кофе, и, если он натуральный, а не растворимый, сахару кладу чуть-чуть.
Подхватив на кончик ложки сахару, я бросил его в чашку, но перемешать не успел, так как кофе в чашке начало перемешиваться само, и из воронки водоворота то и дело выглядывал то ли кончик кошачьего хвоста, то ли черный коготь.
«Началось…» – обмер я и украдкой заглянул под стол.
Кот-тень сидел у моих ног и ехидно косил на меня глазом.
«Только бы тень коленки Вероники Львовны не надумала тискать, – с тоской подумал я. – То-то будет…»
– Что там? – перехватила мой взгляд Вероника Львовна и тоже глянула под стол, но кота уже и след простыл. Он ведь не настоящий кот, а тени способны исчезать мгновенно.
– Показалось, что салфетку уронил, – выкрутился я и сквозь приоткрытые двери в прихожую увидел, как кот встав на задние лапы, обнюхивает на тумбочке дамскую сумочку. Скотина, еще и нюхать умеет! Хорошо, хозяйка сумочки сидит к двери спиной.
Вероника Львовна пригубила «сливки с кофе», поставила чашку на блюдце. На краю чашки остался жирный след кроваво-красной помады. И почему женщины бальзаковского возраста предпочитают столь яркие тона? У Златы, насколько помню, тон помады был телесный, но молодости все к лицу.
– Хороший кофе, – похвалила Вероника Львовна и посмотрела на меня требовательным взглядом. В её тоне вновь прорезалось контральто, и я понял, что пора. Любила хозяйка условности и никогда не заводила разговора об оплате квартиры, ожидая, что постояльцы сами начнут такой разговор. Как, однако, они похожи с дочкой внешне и как разнятся характерами! Антиподы, да и только.
Я отхлебнул кофе, погонял во рту, оценивая аромат и вкусовые качества, проглотил.
– Да, кофе мне сегодня особенно удался, – согласился я. – Кстати, Вероника Львовна, моя плата за квартиру.
Я вынул из кармана пятьсот долларов и протянул ей. Вероника Львовна светски, одними глазами, улыбнулась, благосклонно приняла деньги, но, когда посмотрела на них, её лицо окаменело.
– Простите, Егор, – натянуто сказала она, – у вас что, сейчас тяжело с наличностью?
– С чего вы взяли? – вскинул я брови. Направление разговора я знал наперед.
– Здесь всего пятьсот долларов.
– Да. Но два дня назад заходила Злата и от вашего имени попросила полторы тысячи в счет оплаты квартиры.
– Что?! – С лица Вероники Львовны слетел налет светскости. – Да как она могла! Я же ей категорически запретила!
Я развел руками, намекая, что это сугубо семейное дело, к которому я не имею никакого отношения.
– Нет, но какова паршивка! – продолжала распаляться Вероника Львовна. – Знала же, как мне нужны деньги!
Она смотрела на меня в упор требовательным взглядом, как будто я был главным виновником всех ее тридцати трех несчастий. Пришлось предлагать мировую. В конце концов, знал, что так и получится.
– Если очень нужны, то могу, конечно, дать две тысячи. Но как тогда быть с теми деньгами?
– Она вам отдаст, – поспешно ухватилась за предложение Вероника Львовна. Брать долг дочки на себя она категорически не желала. – Обязательно отдаст! Она девочка хотя и взбалмошная, но обязательная.
Взбалмошности за Златой я не замечал, но это не имело никакого значения. Мало ли что мать может наговорить в запале о дочери?
Я вышел в кабинет, достал из сейфа заранее приготовленный конверт, вынес и передал квартирной хозяйке.
– Вот спасибо! – воодушевилась она. – Выручили, а то уж и не знала, как быть.
Вероника Львовна достала из конверта деньги и начала тщательно пересчитывать.
– А насчет Златы вы не сомневайтесь, вернет она долг. Мы хотя и не родная кровь, но девочка она обязательная…
По равнодушному тону квартирной хозяйки становилось понятно, что ей все равно, вернет дочка деньги или нет.
– Не родная кровь? – удивился я. – А внешне так похожи…
Этой информацией я не обладал. На вариаторе я рассматривал только события, в которых принимал участие, и не выяснял подноготную людей, с которыми приходилось иметь дело. Я не биограф, а пиллиджер, и если начну выяснять подобные мелочи, то не останется времени на основную работу. Кормят меня не чужие биографические данные. Отнюдь.
– Да, похожи, – нехотя согласилась Вероника Львовна. Кажется, она жалела, что сболтнула лишнее, но отступать было поздно. – У нас с мужем не было детей, и мы взяли десятилетнюю девочку из детдома. Муж выбирал, чтобы на меня была похожа.
– Хорошо выбрал.
Теперь мне стало понятно, почему Злата говорила о прапрабабушке отца, а не о своей прапрапрабабушке.
– Да, – поморщилась Вероника Львовна и встала из-за стола. – Извините, мне пора.
О покойном муже она не любила вспоминать. Впрочем, как и о дочке. До появления Златы в квартире два дня назад я и не подозревал о ее существовании. Похоже, в этом мире Веронику Львовну никто, кроме самой себя, не интересовал.
– А кофе? – спросил я. Кроме внешнего сходства у приемной матери и дочери была еще одна общая черта: они обе торопились. Но на этом сходство и заканчивалось.
– Спасибо, кофе очень вкусный, но я так разволновалась… Поймите меня правильно…
Вероника Львовна вышла в прихожую, спрятала деньги в сумочку, заглянула в зеркало и достала помаду, чтобы подрисовать губы, размазанные о край кофейной чашки. Однако ничего у нее не получилось: тубус с помадой оказался пустым.
– Надо же, – расстроилась Вероника Львовна, – выпала где-то…
Она поискала глазами на тумбочке, на полу, но стерженька помады нигде не было. Тогда она пальцем подровняла остатки помады на губах и вытерла палец о салфетку.
– Все, побежала. Спасибо вам, Егор.
– Всего доброго, Вероника Львовна.
Я закрыл за ней дверь и бегом бросился на кухню, где выхватил из холодильника бутылку пива и залпом выпил. И только затем перевел дух. Хорошо, что хозяйка приходит всего раз в месяц и то ненадолго, – в больших количествах ее трудно переносить. Не люблю быть угодливым, а приходится.
Пора было перекусить, и только я об этом подумал, как ощутил зверский голод. Все-таки сутки не ел. Тем не менее решил пообедать степенно и неторопливо, как и положено в цивилизованном, а не в пещерном мире или там. Бросил в микроволновку три пакета с шейками лангустов, включил разморозку, затем выставил на поднос пару бутылок пива, бокал и чистую тарелку. И десяти секунд не прошло, как лангусты разморозились, я снял с них вакуумную упаковку, уложил в тарелку и торжественно понес поднос в гостиную.
