Роберт Шекли - Осколки космоса (сборник)
Напарники двинулись дальше.
В течение получаса они продвигались вдоль узкого извилистого коридора, рассекая лучами фонариков тьму впереди. Металлический пол, поначалу казавшийся таким прочным, начал скрипеть и стонать от скрытых напряжений, что довело Говарда до белого каления и нисколько не трогало Флеминга, судя по его виду.
— Скорее всего, это бомбометательная станция, — предположил спустя какое-то время Флеминг.
— Я тоже так считаю.
— Тонны металла, — пнув одну из стен, заявил Флеминг. — Наверное, придется продать его на металлолом, если, конечно, не удастся сохранить что-либо из оборудования.
— Цена металлолома… — начал Говард, но в это мгновение под Флемингом открылся люк.
Флеминг провалился так быстро, что даже не успел вскрикнуть. Крышка люка встала на место.
Говард отшатнулся, словно от удара. Луч фонарика на миг вспыхнул и погас. Взмахнув руками, Говард замер, не успевая привести в порядок бешеную скачку мыслей. Волна шока медленно отступила, оставив Говарду тупую тяжесть в голове.
— …сейчас не особенно высока, — закончил он лишенную смысла фразу, все еще не веря тому, что случилось.
Приблизившись к люку, он позвал: «Флеминг!»
Никакого ответа. По телу Говарда пробежали мурашки. Изо всей мочи он заорал: «Флеминг!» Потом выпрямился. Голова болезненно гудела. Говард глубоко вздохнул, развернулся и направился к выходу, стараясь ни о чем не думать.
Однако выхода не оказалось — оплавленные края захлопнувшегося люка еще хранили тепло. Говард с большим интересом исследовал его, щупая, толкая и пиная. Однако после безрезультатных попыток вскоре ощутил давившую на него тьму. Говарда охватило смятение, на лице выступили капельки пота.
— Кто здесь? — крикнул он в глубину темного коридора. — Флеминг! Ты меня слышишь?
Никакого ответа.
И тогда Говард завопил:
— Кто это сделал? Зачем на станции загорались огни? Что вы сделали с Флемингом? — Помолчал несколько секунд, прислушиваясь, и всхлипнул: — Откройте! Я уйду и никому не скажу!
Еще немного подождал, направив луч фонарика в коридор, стараясь угадать, что скрывается во тьме, и наконец крикнул:
— Почему вы не открыли пол подо мной?
И, тяжело дыша, улегся у стены. Однако люк не открылся. Может, подумал он, люк открывается не автоматически? Эта мысль прибавила ему храбрости. Он сурово сказал себе, что здесь должен быть другой выход. И снова пошел по коридору.
Спустя час он все еще шел, освещая себе путь фонариком и оставляя за спиной давящую тьму. Он полностью взял себя в руки, и даже головная боль утихла. Говард опять обрел способность рассуждать.
Огни могли зажигаться автоматически, люк тоже, возможно, автоматизирован, а самозадраивающийся вход мог быть простой мерой предосторожности в военное время, чтобы на станцию не проник ни один вражеский агент.
Говард сознавал, что подобные рассуждения не слишком удачны, но лучшего придумать просто не сумел. Ситуация была просто необъяснима. Труп в корабле, мертвая планета… между ними есть какая-то связь. Но какая?
— Говард! — окликнул его чей-то голос.
Он импульсивно отпрыгнул назад, словно случайно коснулся головой провода под высоким напряжением. Головная боль мгновенно возобновилась с новой силой.
— Это я, — сказал голос. — Флеминг.
Говард суматошно светил во все стороны.
— Где? Где ты?
— Примерно футах в двухстах ниже, чем ты, насколько могу это определить, — сказал Флеминг. Его голос хрипло разносился по коридору. — Система передачи звука не очень хороша, но это самое лучшее, чего мне удалось добиться.
Ноги отказывались держать Говарда, и он опустился на пол, испытывая огромное облегчение. Было что-то нормальное в том, что Флеминг находился двумястами футами ниже, и что-то очень человеческое и понятное в несовершенстве звукопередачи.
— Я могу тебя вытащить? Как тебе помочь?
— Никак, — отозвался Флеминг. Его слова сопровождались треском разрядов статического электричества, которое Говард принял за довольное хихиканье. — Похоже, у меня осталось не так уж много тела.
— И где же твое тело? — серьезно поинтересовался Говард.
— Пропало. Разбилось при падении. Но от меня осталось достаточно, чтобы включить электронную схему.
— Понимаю, — произнес Говард, ощутив необыкновенное просветление в мыслях. — Теперь ты просто мозг, чистый разум.
— Ну, не совсем, чуть побольше, — возразил Флеминг. — Меня как раз столько, сколько требуется машине.
Говард нервно хихикнул, представив себе серый мозг Флеминга, плавающий в емкости с прозрачной жидкостью. Выкинув из головы этот бред, он спросил:
— Машине? Какой машине?
— Космической станции. Думаю, это самая сложная машина из когда-либо созданных.
— Но для чего?
— Надеюсь вскоре выяснить, — сказал Флеминг. — Теперь я ее часть. Или, возможно, она часть меня. Так или иначе, но я ей необходим, потому что она недостаточно разумна. А я ее подпитываю.
— Ты? Но ведь машина не могла знать, что ты вдруг здесь объявишься.
— Я не имею в виду конкретно себя. Человек извне, ну тот, что на корабле, был, вероятно, истинным оператором. А теперь им стал я. Мы завершили план конструкторов.
Говард с усилием заставил себя успокоиться. Мысли путались, и теперь его интересовало лишь одно: как постараться убраться со станции и вернуться на корабль. А уж после он посотрудничает и с Флемингом. Но новый, непредсказуемый Флеминг… Говорил-то он вполне по-человечески… но вот остался ли человеком?
— Флеминг, — решил попробовать Говард.
— Да, старик?
Это обнадеживало.
— А ты сможешь вывести меня отсюда?
— Думаю, да, — сказал голос Флеминга. — Постараюсь.
— Я вернусь сюда с нейрохирургами, — заверил его Говард. — Тебя приведут в порядок.
— Не беспокойся за меня, — ответил Флеминг. — Я и сейчас в порядке.
Говард потерял счет времени. Один узкий коридор переходил в другой и растворялся в следующем коридоре. У Говарда от усталости подгибались ноги. Правда, пока он шел, он ел. В рюкзаке он запас себе бутербродов и теперь машинально жевал их для поддержания сил.
— Флеминг, — наконец останавливаясь передохнуть, позвал он.
После долгой паузы он услышал едва узнаваемый звук, напоминающий скрежет металла о металл.
— Сколько еще ждать?
— Недолго, — произнес искаженный металлический голос. — Устал?
— Да.
— Сделаю что смогу.
Голос Флеминга пугал, но тишина пугала еще сильнее. Сколько Говард ни прислушивался, он слышал лишь гул двигателей, доносящийся из глубины станции.
