Ларри Нивен - Мир-Кольцо
Скользкая поверхность не представляла для Тилы почти никаких хлопот. Она стояла неподвижно, сложив руки на груди и ожидая, когда Луис перестанет валять дурака и снимет шлем.
– Я должен тебе кое-что сказать, – заявил он. И сказал, выбрав для этого наименее элегантный способ.
Он сказал о том, что спектральный анализ атмосферы, проведенный с расстояния в два световых года, ни в коем случае не дает уверенности в ее истинном составе, сказал о трудно распознаваемых ядах, соединениях металлов, пыли, органических взвесях и микроорганизмах, которые даже в малых дозах могут отравить вроде бы пригодную для дыхания атмосферу и которые можно обнаружить только во взятой на месте пробе воздуха; сказал о заслуживающей наказания неосторожности и невероятной глупости; сказал о безответственности тех, чьим единственным притязанием является роль морской свинки. Все это он сказал до того, как двое чужаков покинули корабль.
Говорящий спустился по веревке и сделал несколько осторожных шагов, будто танцор, изучающий натертый паркет. Несс спустился тем же способом, пользуясь вместо рук двумя своими ртами, после чего встал в безопасной стойке на трех ногах.
Если кто-то из них и заметил подавленность Тилы, то не подал виду. Они стояли перед перекошенным корпусом «Лгуна» и оглядывались вокруг.
Они находились в широкой, но неглубокой борозде. Дно ее, идеально гладкое, было сероватого цвета. По обе стороны от корабля, на расстоянии каких-нибудь ста ярдов, поднимались края, образованные грудами грязно-красной лавы. Луису казалось, что лава еще движется, стекая неисчислимыми ручейками на дно огромной колеи. Она наверняка еще не успеха остыть, разогретая падением «Лгуна» до чудовищной температуры.
Борозда тянулась далеко, и конца ее не было видно.
Луис в очередной раз попробовал встать. Из всех четверых только у него были проблемы с сохранением равновесия. Он поджал ступни и поднялся с преувеличенной осторожностью; теперь он стоял, но не мог сделать ни одного шага.
Кзин вынул из кобуры свой лазер, прицелился в точку недалеко от своих ног и нажал на спуск. Все молча смотрели на луч зеленого света. При этом не раздалось ни единого щелчка растапливаемого или хотя бы лопающегося материала, не поднялась ни одна струйка дыма. Когда Говорящий ослабил нажим, на стеклянистой поверхности не было ни малейшего следа.
– Мы находимся в борозде, пропаханной при посадке корпусом «Лгуна», – сделал вывод Говорящий с Животными. – Наше падение остановил слой материала, из которого сделана основная конструкция Кольца. Несс, что ты можешь нам о нем сказать?
– Это нечто совершенно новое, – сказал кукольник. – Похоже, оно вообще не проводит тепла, но это наверняка не разновидность корпуса «Дженерал Продактс» или статического поля Славера.
– При подъеме на эти стены нам потребуется какая-то защита, – заметил Луис. В эту минуту рассуждения о конструкции Кольца мало его интересовали. – Вы подождите здесь, а я попытаюсь забраться наверх.
Он единственный был в термически изолированном скафандре.
– Я с тобой! – воскликнула Тила. Она безо всякого усилия подошла к нему, он тяжело оперся на нее, и они вместе двинулись в сторону пологого склона лавы.
Идти по лаве было очень хорошо, хотя и несколько круто.
– Спасибо, – сказал он и начал подъем. Только через минуту он заметил, что Тила идет следом. Луис промолчал: чем скорее она научится осторожности, тем дольше будет жить..
Они прошли ярдов двенадцать, когда Тила вдруг удивленно вскрикнула и начала дикий танец. Подскакивая так высоко, как только было возможно, она повернула назад и побежала вниз, а добравшись до скользкой поверхности Кольца, поехала, как на лыжах. Уже у корабля она повернулась к Луису и, уперев руки в бедра, посмотрела на него удивленным, яростным и одновременно испуганным взглядом.
«Могло быть и хуже, – подумал Луис. – Она могла упасть и сильно обжечься». Он продолжил подъем, глуша в себе неприятное чувство вины.
Стена лавы была около сорока футов высоты, а на вершине сменялась чистым, белым песком.
Они приземлились в пустыне. Оглядываясь по сторонам, Луис не заметил ни следа растительности или воды. Им повезло – с тем же успехом «Лгун» мог пропахать и целый город!
Или даже несколько городов. Борозда тянулась через белую пустыню на целые мили. Вдали виднелся ее конец, но сразу же за ним начиналась следующая. Садясь, «Лгун» несколько раз отскакивал от поверхности, оставляя за собой прерывистый след своего падения. Взгляд Луиса следовал за этой колеей все дальше и дальше… в бесконечность.
У Кольца не было горизонта. Не существовало линии, за которой кончалась бы земля и начиналось небо. Здесь земля и небо, казалось, смешивались между собой на таком расстоянии, что целые континенты казались там маленькими точками, а цвета теряли свою интенсивность, приобретая голубой оттенок неба: Зрелище это подействовало на него почти гипнотически.
Когда он наконец решил отвести взгляд, на это понадобилось немалое усилие.
Это было как туманные пропасти у подножия Маунт Лукиткет, виденные десятки лет назад в сотнях световых лет отсюда… Как незамутненные бездны космоса, какими их видит одинокий пилот маленького одноместного кораблика… Этот необыкновенный горизонт Кольца мог поглотить душу человека быстрее, чем тот понял бы грозящую опасность.
– Мир плоский! – крикнул он вниз, в борозду.
Они удивленно посмотрели на него.
– Мы пропахали приличную колею. Впрочем, нам повезло: похоже, вокруг нет ничего живого. Там, где мы ударились, все полетело вверх и попадало, как малые метеоры. Перед нами… – он повернулся и замер.
– Луис?
– Ненис! Это самая большая гора, какую я видел в своей жизни!
– Луис!
Он говорил слишком тихо.
– Гора! – рыкнул он. – Сами увидите! Видимо, они хотели иметь одну гору, настолько большую, чтобы от нее не было никакой пользы. Она слишком велика, чтобы чем-то на ней заниматься. Она слишком велика даже для лыж! Великолепна!
Действительно, она была великолепна. Одинокая, могучая гора – почти идеальный конус, чем-то напоминающая вулкан, точнее, псевдовулкан, поскольку под поверхностью Кольца не было магмы, которая искала бы себе выхода. Ее основание тонуло в густом тумане, склоны были видны отчетливо благодаря разреженному воздуху, а вершина сверкала снежной белизной. Даже, скорее, серостью: пожалуй, это был не снег, а вечная мерзлота.
Контуры вершины вырисовывались с невероятной отчетливостью. Неужели она торчала над атмосферой? Настоящая гора такой высоты тут же рухнула бы под своей тяжестью, но эта наверняка была лишь пустой внутри скорлупой, созданной из таинственного конструктивного материала Кольца.
