Андрей Саломатов - Синдром Кандинского
— Ты знаешь, — сказала она, — мне почему-то кажется, что мы с тобой знакомы очень и очень давно. За один вечер ты умудрился показать себя со всех сторон. Поэтому я и думаю, что врешь сейчас, как…
— Ну хочешь, я тебе другую историю расскажу, более правдоподобную?
— Не надо, — ответила Наташа, — и эта сойдет. Пойдем в дом, мы как раз собираемся ужинать. Уже все готово.
— А твой брат не закатит истерику? Я как-то не при параде сегодня.
— Пойдем. Ты же попрощаться пришел. Мама будет очень рада. Все эти дни она только о тебе и говорила.
Они прошли в дом; как и в первый раз, Наташа раскрыла дверь в гостиную и весело сказала:
— А вот и он.
Сидевший за столом Александр свистнул и медленно положил вилку в тарелку.
Ниночка воскликнула:
— Ого! — И добавила: — Вы все-таки вырыли подземный ход в Турцию?
Елена Александровна встала, пошла ему навстречу и спросила:
— Что произошло, Антон? Почему у тебя такой вид?
За Антона ответила Наташа:
— Мама, Антон пришел попрощаться с нами. Его надо накормить, а потом он расскажет тебе, что с ним произошло. Посмотри, какой он зеленый. Наверное, не ел с того самого вечера.
— Да, да, да, — закивала головой Елена Александровна. — Проходи, Антон. У нас сегодня по-простому, обычный семейный ужин.
— Здравствуйте, Елена Александровна, — запоздало поздоровался Антон. Ради Бога, извините меня за такой вид. Я мог бы, конечно, взять у знакомых хотя бы резиновые сапоги, но позабыл это сделать. Я не надолго, только попрощаться, — сказал он, адресуя последние слова через голову Елены Александровны её сыну.
А Александр вдруг повеселел, по-хозяйски кивнул на стул и сказал:
— Давай, давай, садись, папуля. Мы уж не знали, что и подумать. Пропали, понимаешь ли. — Похоже было, что внешний вид Антона вполне удовлетворил Александра. Сейчас Антон полностью соответствовал тому образу, который Александр создал, описывая его домочадцам. Хозяин дома победил и, как всякий уверенный в себе победитель, желал добить противника собственным великодушием. Он даже налил Антону вина и подвинул к нему хлебницу. — Да. видик у вас, папуля, прямо скажем, отвратительный, — не удержался Александр.
— Александр! — слабо вскрикнула Елена Александровна.
— Ничего, ничего, — попытался успокоить её Антон. — Он прав. Если бы вы, Александр, знали обо мне побольше, вы бы на порог меня не пустили.
— Не беспокойтесь, — вальяжно развалившись на стуле, ответил Александр. — Знаю я вашу главную тайну.
Антон вопросительно посмотрел на Наташу, та, занервничав, на Елену Александровну.
— Вы подслушивала под дверью наш разговор с Еленой Александровной? спросил Антон.
— Упаси Боже, — всплеснул руками Александр. — Мама с Наташей сегодня говорили о вас. Не затыкать же мне уши в собственном доме. А насчет порога, — кто вы мне такой, чтобы вас не пускать на порог? Вы ешьте, ешьте, путь до Москвы неблизкий, а в вагонах-ресторанах так накормят, что потом неделю с толчка не слезешь.
Елена Александровна тревожно всматривалась в лицо Антона. Глаза у неё были красными и влажными, она по-старушечьи жевала губами и иногда прикладывала к ним носовой платок.
Усмехнувшись, Антон принялся за еду, а на Александра, видимо, напало вдохновение: он болтал, не умолкая. Начал Александр издалека, с того, что он атеист, но вполне понимает верующих любого вероисповедания, а закончил странным, хотя и в духе этой семьи, пассажем.
— Человек любит свое прошлое, но только в пределах одной жизни, гоняя горошину по тарелке, мечтательно сказал он. — Память о предыдущих жизнях может свести человека с ума или толкнуть на самоубийство. Потому что бесконечный переход из одной жизни в другую начисто обессмысливает ту одну, ценную для него жизнь, которую он в данный момент имеет. Человек как бы сливается с бесчисленным множеством чужих ему людей, коими он был раньше, теряет собственную индивидуальность, а это единственное, чего у него никто не может отнять. Только Бог может позволить себе быть всем, везде и во все времена и знать об этом.
— Вы же атеист. О каком Боге, о каких других жизнях вы говорите? жуя, спросил Антон.
— Атеисты тоже бывают разные, — ответил Александр. — Одни просто не верят, другие не договорились с Богом, третьи не докричались до него.
— И к каким же вы себя причисляете? — спросил Антон.
— Будем считать, что я не договорился с ним. Ну Бог с ним, с Богом. Извините за каламбур. Я хочу выпить за то, чтоб мы не драматизировали нашу жизнь. — Александр поднял фужер с вином. — Не забегали вперед и не копили негативный опыт, чем, как мне кажется, занимается Антон. Все мы собираем или копим то, что соответствует нашему душевному складу. Одни коллекционируют острые ощущения, другие — женщин, третьи — свои несчастья. Острые ощущения лучше, чем несчастья, женщины, — Александр усмехнулся, лучше, чем острые ощущения, ничего не коллекционировать лучше, чем всю жизнь таскаться по бабам. Если хочешь увидеть все, не сосредоточивай внимания на частностях.
— Выпить я согласен, — сказал Антон, подняв фужер. — А насчет меня вы ошибаетесь, Александр. Я ничего не коллекционирую и не накапливаю. Это вас ввел в заблуждение мой внешний вид. И невзлюбили вы меня потому, что вам когда-то внушили, что человек в грязном смокинге — не в робе, а именно в смокинге, — может быть только подонком. Смокинг говорит о том, что я бездельник, грязь на смокинге — опустившийся бездельник. Так?
— Не совсем, но почти так, — ответил Александр. — Заметьте, вы сами вынуждаете меня быть откровенным. Далась вам эта откровенность. Да, вы мне сразу не понравились, и не последнюю роль в том сыграл смокинг, хотя к любой одежде я отношусь терпимо.
— Один мой знакомый ненавидел людей не велосипедах, потому что в детстве мать не могла купить ему велосипед.
— Не надо заниматься психоанализом, Антон, — спокойно ответил Александр. — У вас это плохо получается. Нас в детстве одевали, как и всех детей. Не хуже, не лучше. Просто я не люблю слишком раскованных людей с плавающим взглядом. Я понятно изъясняюсь?
— Да, конечно, — ответил Антон. — В конце концов мне все равно, любите вы меня или нет. Я даже на вас не обижаюсь, вы такой, какой есть.
— Ну и отлично, — оживился Александр. — Тогда давайте наконец выпьем за то, что мы есть. Я считаю, что быть или не быть — не проблема для мужчины. Конечно же, быть. — Александр отпил два глотка и поставил фужер на место.
Антон и Наташа выпили вино до дна.
— Каждый вкладывает в это свой смысл, — поставив фужер, сказал Антон. — Я хотел бы перефразировать Платона. Бог создал архетип понятия «быть», философ — подобие архетипа, художник — подобие подобия.
