Василий Головачев - Непредвиденные встречи
Час прошел, и Габриэль вдруг понял, что потерял ориентацию. Иногда он с трудом находил поворот в месиве черных ниш и втискивал громоздкое тело танка в узкую щель «улицы». Иногда приходилось возвращаться назад, потому что «улица» оканчивалась тупиком либо суживалась настолько, что танк едва не застревал в ней, царапая борта о выступы черной породы. Защитные поля в такие моменты приходилось выключать, и уже несколько раз паутины кидались на них сверху, как ястреб на воробья.
Когда они наконец выехали из «пещер» в тусклый день и оказались на широкой улице, лаково-черная поверхность которой была ровной и чистой словно зеркало, Габриэль вынужден был признаться, что не знает, каким образом выехать из Города. Ответом было настороженное молчание: ученым это было на руку, и вряд ли их сейчас заботило что-либо иное, кроме пищи для изысканий, а ее вокруг хватало. Только Тенишев, достаточно опытный, чтобы не обращать внимания на мелочи, подсел к Габриэлю, и они, советуясь друг с другом, попытались сориентироваться в обстановке.
В Городе царило два цвета: черный и серый, их постоянное чередование навевало тоску и меланхолию. «Улицы» казались одинаковыми глубокими реками с абсолютно прозрачной водой, сквозь которую видно черное дно, но при движении танка эта иллюзия быстро пропадала. «Мастифф» продолжал углубляться в дьявольский паноптикум черных изваяний, сросшихся боками в шеренги стен.
Через несколько поворотов в сплошном массиве «зданий» показался просвет. Грехов увеличил скорость, но, вспомнив случай на плато Рубиновых Жил, решил не торопить судьбу. Просвет приближался медленно, то показываясь, то скрываясь за гладкими черными боками изваяний. Наконец он очутился рядом, распахнулся вправо и влево, и танк выехал на широкую площадь в кольце зданий, покрытую странным рельефным узором. Танк только-только запрыгал на жилах этого узора, а тот вдруг вспыхнул белым мерцающим светом и плавно отделился от площади. «Мастифф» задрал нос и сполз с «узора», едва не перевернувшись. Все, кто стоял, в том числе и Тенишев, загремели куда-то в угол кабины, а гигантская паутина – это была паутина – зазвенела сердито и сильно, как тысяча трансформаторов вместе, и легко пошла в небо, выгибаясь куполом. Вот она достигла серого покрывала облаков, легко пронзила его и стала невидимой. Вслед за ней, кружась, поднимался одинокий тусклый пластун, истекающий малиновым пламенем. Еще не поднявшись над уровнем Города, он бесследно растаял.
– Развели тут пауков, – сказал кто-то сзади с сопением. Никто не засмеялся в ответ на шутку. Подошел Тенишев, на левой щеке у него багровела свежая царапина, но он был бодр и неутомим и с ходу подал дельный совет: пересечь площадь и по перпендикуляру от нее пройти Город – не бесконечен же он!
Осторожно миновали площадь, похожую на круглое озеро, заполненное блестящей черной смолой. Несколько совсем крошечных паутин что-то делали возле одной из фигур Города, оттуда доносились отчетливый свист и потрескивания.
– Минуточку! – взмолился Логунов, старший группы волновиков, лихорадочно настраивая свои приборы. – Мне только несколько замеров…
Габриэль притормозил танк и оглянулся. На другой стороне площади паутины отлетели от черной фигуры, и между ними и ею закружил хоровод ярких огоньков, похожих на кошачьи глаза. И тотчас же громко, заставив всех вздрогнуть, зазвенел гамма-радиометр. Вместе с «кошачьими глазами» появилось плотное гамма-излучение. И вдруг: бамм! – черный столб рассыпался на множество угловатых глыб, и глыбы эти, в которых все узнали любопытников, собрались в стаю и умчались, подгоняемые паутинами.
Радиация пошла на убыль, звонок гамма-радиометра стих.
Тенишев кивнул, и Грехов погнал «Мастифф» по улице, стараясь ехать строго по указке светящейся стрелки координатографа. Свет померк. Снова пошел гулкий тоннель с неровными бугристыми стенами и нависшим сводом. Тоннель тянулся довольно долго, потом впереди забрезжил рассвет, еще минута – и они выскочили на… площадь! С разбегу танк выехал на ее середину и остановился. Габриэль сразу же узнал ту самую площадь, с которой они только что ушли.
– Не понимаю. – Тенишев посмотрел на водителя.
– Я ехал прямо, – тихо сказал Грехов.
– Может, это другая площадь?
– Нет, очертания те же, я помню…
– И все же мы где-то повернули, – заметил Логунов, наблюдавший за дорогой. – В этих чертовых скалах заблудиться не проблема.
– Паутина, – предупредил один из физиков.
На площадь спускалась огромная паутина – несветящаяся, серая; если бы не ее размеры, то по рисунку ее можно было бы принять за обычную паутину, которую сплел паук-крестовик между ветками дерева, а ветер оторвал и понес…
Паутина почти накрыла танк и вдруг резко остановилась, вспыхнула. Габриэль почувствовал тяжесть в голове, неприятный жар пошел толчками по телу, и мутная пелена слез застлала глаза. Почти не видя, куда едет, он направил машину в первую же «улицу» и остановил только тогда, когда голова прояснилась и появилась возможность разобраться в обстановке.
– Не надо останавливаться, – шепотом сказал Тенишев, все еще оглядываясь назад. – Вот тебе и высшая защита! И Т-поле не помогает, а?
Габриэль кивнул, и движение продолжалось. Вслед людям продолжал смотреть кто-то тяжелым немигающим взглядом. Опять тишина, ощутимое присутствие невидимого наблюдателя, тусклый свет серого дня и черный, могильной черноты, цвет стен. Потом длинная «пещера», похожая в колеблющемся свете прожекторов на вход в ад. И наконец выход и… площадь! И узор паутины на ней.
– Ну и дела! – сказал Логунов.
Грехов резко вывернул кольцо штурвала, танк развернулся на одной гусенице и уперся срезом башни в выпуклый бок «здания». Все было так же, как и в первый раз, и паутина лежала на площади рельефным узором, а потом, гудя, полезла вверх, но уже не трогая танк, потому что он не успел наехать на ее край.
Габриэль подумал, качнул вдруг головой и быстро прочитал записи координатографа. Потом подключил к вычислителю машинную память и задал курс. Танк заворочался в теснине «улицы», взревывая, как недовольный зверь, и покатился прочь от злополучной площади, которую никак не могли миновать люди. Координатограф тихонько урчал и позванивал суммреле, производя те же эволюции, что и Габриэль раньше, танк шел по памяти той же дорогой, что и прежде, совершая те же остановки и повороты. Еще раз выехали на знакомую площадь, но уже пустую, без паутины, постояли в центре. Габриэль даже улыбнулся в ответ на недоумевающие взгляды товарищей и коротко пояснил:
– Память…
Тенишев ничего не сказал, только посмотрел на часы.
