Уолтер Тевис - Человек, который упал на Землю
Брайс внимательно посмотрел на Ньютона.
— А что, «вторжение из космоса» — это всего лишь чепуха?
Ньютон расстегнул воротник рубашки.
— Полагаю, что да.
— Тогда зачем вашим людям понадобилось лететь сюда? В качестве туристов?
Ньютон рассмеялся.
— Не совсем. Мы могли бы вам помочь.
— В чём? — Почему-то Брайсу не понравился тон Ньютона. — Помочь нам в чём?
— Если поторопимся, мы можем спасти вас от самоуничтожения. — Затем, как только Брайс заговорил, он перебил его: — Позвольте мне выговориться. Думаю, вы даже не представляете, какое удовольствие мне доставляет говорить об этом — говорить долго. — Ньютон больше не притронулся к своему стакану, с тех пор как лёг на кровать. Он сложил ладони на животе.
и, мягко глядя на Брайса, продолжил: — Знаете, у нас тоже были войны. Гораздо больше войн, чем было у вас, и мы выжили лишь чудом. Бомбы — вот куда ушли все наши радиоактивные материалы. Мы были очень могущественным народом, очень могущественным… но это было давно. Теперь мы едва выживаем. — Он опустил взгляд на свои руки, как бы в раздумье. — Забавно — в большинстве ваших романов о жизни на других планетах предполагается, что на каждой планете есть только один разумный вид, один тип общественного устройства, один язык, одно правительство. У нас на Антее — наша планета называется Антея, хотя, конечно, в ваших астрономических атласах у неё другое название, — когда-то существовало три разумных вида и семь основных правительств. Теперь остался, можно сказать, только один вид — мой собственный. Мы уцелели — после пяти войн с применением атомного оружия. И нас осталось не так уж много. Но мы много знаем о ведении войн. И у нас серьёзные технические знания. — Ньютон не отрывал взгляда от своих рук, а голос его звучал монотонно, будто он произносил давно заготовленную речь. — Я здесь уже пять лет, и у меня собственности больше, чем на триста миллионов долларов. За следующие пять лет я удвою эту сумму. И это только начало. Если план осуществится, то со временем эквивалент «Всемирной корпорации» появится в каждой крупной стране. Затем мы вмешаемся в политику. И в оборону. Мы многое знаем об оружии и о защите от него. Вашему оружию ещё далеко до совершенства. Мы можем, к примеру, обманывать радары — что было совершенно необходимо во время моего приземления и будет ещё нужнее для возвращения парома. Мы можем создать энергетическую систему, предотвращающую взрыв любого вашего атомного оружия в радиусе пяти миль.
— Думаете, этого будет достаточно?
— Я не знаю. Но моё начальство — не дураки, а они считают, что это может быть сделано. Пока мы держим нашу технику и знания под контролем, выстраиваем экономику маленькой страны здесь, скупаем излишки продовольствия там, запускаем промышленность где-то ещё, даём одному народу оружие, а другому защиту от него…
— Чёрт возьми, но вы же не боги.
— Нет. Но спасали ли вас когда-нибудь ваши боги?
— Я не знаю. Нет, конечно нет. — Брайс зажёг сигарету. Это удалось ему с третьей попытки: его руки просто отказывались быть твёрдыми. Он сделал глубокую затяжку, пытаясь успокоиться. Он чувствовал себя словно софомор[40], разглагольствующий о судьбах человечества. Но этот разговор не был таким уж абстрактным философствованием. — Разве у человечества нет права избрать свой собственный способ саморазрушения? — спросил он.
Прежде чем ответить, Ньютон немного помолчал.
— Вы и вправду верите, что у человечества есть такое право?
Брайс положил недокуренную сигарету в пепельницу.
— Да. Нет… Я не знаю. Разве нет такого понятия как судьба человечества? Право осуществить себя, прожить свою собственную жизнь и принять все последствия? — Брайса внезапно пронзила мысль, что Ньютон — единственное связующее звено с — как он её назвал? — Антеей. Если убить Ньютона, то его план не сможет воплотиться, и всё будет кончено. А Ньютон слаб, очень слаб. На минуту эта мысль захватила его: он, Брайс, был в шаге от того, чтобы стать героем из героев — человеком, который спасёт мир тяжёлым ударом кулака. Звучало это весьма забавно, но Брайсу было не до смеха.
— Может быть, и есть такое понятие, как судьба человечества, — ответил Ньютон. — Но мне почему-то думается, что она будет похожа на судьбу странствующего голубя[41]. Или на судьбу этих больших существ с маленькими мозгами — кажется, их называют динозаврами.
Прозвучало это несколько надменно.
— Совсем необязательно, что мы вымрем. Уже подписан договор о разоружении. Не все из нас безумны.
— Но большинство из вас — да. Достаточное количество — хватит и нескольких безумцев в нужных местах. Кажется, ваш Гитлер был одержим термоядерными бомбами и межконтинентальными ракетами? Разве не применил бы он их, невзирая на последствия? Ближе к концу ему нечего было терять.
— Откуда мне знать, что ваши антейцы не станут Гитлерами?
Ньютон отвёл взгляд.
— Это возможно, но маловероятно.
— Вы из демократического общества?
— У нас на Антее нет ничего похожего на демократическое общество. Нет у нас и демократических социальных институтов. Но у нас нет намерения управлять вами, даже если бы это было возможно.
— Тогда как же вы это назовёте, — возразил Брайс, — если вы планируете, что группа антейцев будет манипулировать людьми и правительствами по всей земле?
— Мы могли бы называть это так, как только что назвали вы — манипуляция, или руководство. Но это не сработает. Не сработает вовсе. Скорее вы взорвёте ваш мир, или обнаружите нас и начнёте охоту на ведьм — мы ведь уязвимы. Даже если мы получим большую власть, мы не можем контролировать каждую случайность. Но мы можем снизить вероятность появления гитлеров и защитить ваши главные города от разрушения. И это, — он пожал плечами, — больше, чем можете сделать вы.
— И вы хотите сделать это только чтобы нам помочь? — Брайс уловил в собственном голосе язвительную нотку и понадеялся, что Ньютон её не заметит.
Если Ньютон и обратил внимание, то не подал виду.
— Конечно, нет. Мы хотим спастись сами. Но, — улыбнулся он, — мы не желаем, чтобы индейцы спалили нашу резервацию, как только мы в ней обоснуемся.
— От чего вы спасаетесь?
— От вымирания. У нас почти не осталось воды, топлива, природных ресурсов. У нас есть солнечная энергия — немного, ведь мы так далеко от Солнца, — и у нас ещё сохранились большие запасы еды. Но и они истощаются. Нас осталось меньше трёхсот.
— Меньше трёхсот? Господи, да вы почти стёрли себя с лица земли!
— Что верно, то верно. Полагаю, если мы не придём, это скоро случится и с вами.
