Сергей Мусаниф - Гвардия
— Да, сержант.
— Дебил. Я же велел тебе отвечать отрицательно, забыл?
— Нет.
— Теперь тебе все понятно?
— Нет.
— Хорошо. Был женат?
— Нет.
Ди склонилась к моему уху.
— Вам не кажется, что сержант ведет себя довольно грубо? — спросила она.
— Да Полковник с вами, — сказал я. — Мо — сущий ангел по сравнению с теми парнями, что проводят вводные курсы. Если новобранец действительно хочет служить, обычной грубостью его не отпугнешь.
— Хм, — задумчиво сказала Ди и заработала полный ярости взгляд со стороны обсуждаемого объекта.
— Ты служил в армии? — продолжал свой допрос Мордекай.
— Нет.
— Ты коммунист?
— Нет.
— Ты дезертировал из своей воинской части?
— Нет.
— Ты антисемит?
— Нет.
— Ты состоял в заговоре с целью отравить Папу Римского?
— Нет.
— Куришь марихуану?
— Нет.
— Занимался любовью с козами?
— Нет.
Тем более мне доподлинно известно, что козы на Свободной Колумбии не водятся. Интересно, парень хотя бы видел животное, о котором спрашивал его Мо, не говоря уже о вступлении с этим животным в какие-то отношения?
— Ты перестал избивать свою жену?
— Нет.
— Тебе доводилось стрелять в людей?
— Нет.
— Ты хочешь попасть в корпус Гвардии?
— Нет.
— Так я и записал, — пробурчал Мордекай, делая пометки в досье. — В твоем личном деле упоминается, что ты пытался поступить в местные силы самообороны, но тебе отказали. Чем они мотивировали отказ?
— Нет.
— Юморист, да? Типа, думаешь, что ты самый умный?
— Нет. Был приказ отвечать на все вопросы отрицательно, сержант, — отчеканил Хорхе.
— Теперь можешь отвечать развернуто, парень. Так почему местные дали тебе от ворот поворот?
— Они сказали, что я им не подхожу.
— По каким параметрам?
— Сказали, что я слишком умный, сержант.
— Ну, тут бы я с ними поспорил, — сказал Мордекай. — Но, по твоему мнению, что это может означать?
Старый пень работает на публику, и последний вопрос задал исключительно ради молодой и очень талантливой журналистки. Мы оба, на самом деле, наслышаны о подобной причине отказа.
— Мне объяснили, что основной задачей местных сил самообороны является участие в подавлении народных беспорядков. И что если я получу приказ стрелять, а передо мной окажется ребенок, или старуха, или еще кто-то в том же роде, то я буду слишком долго раздумывать, открывать ли огонь, а подобная нерешительность может привести к моей смерти и провалу всей группы.
— Вот так вот, да? И ты на самом деле стал бы раздумывать?
— Это зависит от ситуации, сержант.
— Хорошо, вот тебе ситуация. Террорист берет заложника. Заложник молодой мужчина, к его горлу приставлен нож. У тебя пистолет и двадцать секунд на раздумье. Ты мог бы выстрелить в заложника?
— Нет. Да. Возможно. Это зависит от обстоятельств.
— Нарисуй мне обстоятельства, при которых ты считаешь допустимой стрельбу в заложника.
Судя по выражению лица моей спутницы, она явно не относилась к числу людей, способных с пониманием отнестись к стрельбе в заложников. Тем полезнее ей будет послушать правильный ответ. Когда я был молодым и наивным, я тоже счел бы подобную методику вопиющим нарушением прав человека, но сержант с вводного курса был чертовски убедительным…
— Я не могу точно сформулировать, — сказал Хорхе.
— Я помогу, — продолжал Мордекай. — Куда ты будешь стрелять? В голову?
— В ногу.
— Зачем?
— Чтобы обездвижить заложника.
— И тем самым лишить террориста мобильного прикрытия, не нанося при этом невосполнимого вреда невинному человеку?
— Да, сержант.
— Ты служил в полиции?
— Нет.
— Тогда откуда ты знаешь ответ?
— Сам догадался, сержант.
— Не так уж и плохо, — признал Мордекай. — Теперь рассмотрим другую ситуацию. Ты — командир таможенного корабля, несущего службу в системе, против которой объявлено полное экономическое эмбарго. Ты останавливаешь судно контрабандистов, пытающееся войти в систему, и высаживаешь досмотровую группу. Они не находят абсолютно ничего запрещенного: тряпье, никому не интересные сувениры, груду железного лома. Оружия, наркотиков, энергоносителей и тому подобного там нет. Твои действия? Задержишь или отпустишь?
— Задержу.
— Почему?
— Потому, что это корабль контрабандистов.
— Откуда ты это знаешь?
— Вы мне сказали, сержант.
— Да, — сказал Вайнберг, игнорируя мою ухмылку. — Я тебе сказал. Но еще я тебе сказал, что твоя таможенная команда ничего противозаконного не нашла.
— Да, сержант.
— Тогда где же контрабанда?
Хорхе задумался.
— По-моему, это не очень сложные вопросы, — прошептала Ди.
— Возможно, — согласился я. — Но, насколько я понимаю, во время предварительного собеседования больше оцениваются не сами ответы, а реакция испытуемого на вопрос. Это целая наука, в которой я ни черта не смыслю, зато Мо рубит капитально. Вы знаете, где он работал до Гвардии?
— Где?
— В отделе кадров у Тайрелла. Менеджером.
— Ого. — На ее лице отразилась попытка представить степень квалификации, необходимую для получения такой должности, а также сумму зарплаты, этой степени соответствующую. — И что же заставило его бросить ту работу и прийти к вам?
— Убеждения, что же еще.
А что другое, по вашему мнению, способно заставить человека бросить сверхвысокооплачиваемую работу (у гвардейцев зарплата выше средней по Галактике, но с деньгами, выплачиваемыми своим руководящим сотрудникам корпорациями, эти крохи не сравнить), социальный статус и уверенность в завтрашнем дне ради работы по двадцать часов в сутки и чудовищного нервного напряжения?
Тем временем Гарсия добрел до ответа.
— Наверное, контрабандой является сам корабль, — сказал он. — Даже если это обычное торговое судно, не несущее вооружения, то его ходовой реактор и топливо могут быть использованы в виде энергоносителей. Правильно?
— Этот тест ты тоже не слышал раньше?
— Нет.
— А как додумался?
— Логика, сержант. Если я точно знаю, что корабль…
— Оставь при себе свой ход мыслей, — сказал Мордекай. — У меня к тебе последний вопрос. Зачем ты хочешь в Гвардию? Только отвечай правду, будь так добр. И никакой чуши вроде «служить и защищать».
Такая мотивация работает только на благополучных планетах, к числу которых Свободная Колумбия не относится. Здесь причины совсем другие.
— Это хороший способ убраться с планеты, сержант, — сообщил Хорхе.
