Владимир Михайлов - Особая необходимость
Встав с места, он подошел к одному из рефракторов. Взглянул – и отшатнулся, словно его ударили. В телескопе дрожало явственное изображение Земли. Ее место на каждый день он знал наизусть… Но смотреть на Землю было выше сил.
…Нет, четыре звезды – не случайность. А если не случайность, то… И это большое число жилых кают – такому количеству жителей просто нечего было делать в автоматизированном спутнике, на них не хватило бы работы… Нет, конечно, это не может быть простой случайностью. И если подняться выше…
Он взглянул вверх. Средняя часть огромного купола обсерватории была непрозрачна. Значит, там, выше, еще что-то помещалось. Ну-ка, где ход?
Он огляделся в поисках хода. И в этот миг обсерватория наполнилась теплым желтым сиянием…
– Солнце! – неистово крикнул Азаров, закрыв глаза от света. Действительно, Деймос на своем пути вокруг Марса в очередной раз вышел из теневого конуса, и далекое, родное светило затопило обсерваторию своими лучами.
– Солнце… – повторил Азаров, прижимаясь к прозрачной стене, и черное пространство за ней сразу перестало казаться таким безнадежным.
Пилоту хотелось петь, смотреть на Солнце без конца. С трудом заставил он себя разыскать последний ход, войти в открывшийся перед ним люк. Побежали стены трубы… И наконец Азаров оказался на самом верху, на заветной площадке.
– Ну да, – сказал он. – Я так и думал…
Он очутился в небольшом круглом прозрачном зале, и теперь звездное небо окружало его со всех сторон. По окружности зала стояли низкие, широкие диваны. В центре, у четырехгранного пульта, было откинутое назад кресло. Перед пультом возвышался большой постамент с экранами, шкалами приборов, блестящими точками индикаторов. На самом же пульте не было ничего: ни переключателей, ни рычагов. Только две большие, выпуклые кнопки – красная и белая – выступали над его гладкой поверхностью.
– Так я и думал… – проговорил Азаров. – Значит, здесь – какая-то централь. Командный пост спутника. Рубка… Впрочем, зачем спутнику рубка? Постой, да уж спутник ли это? Сейчас – да, а вообще… Не может ли быть, что это… Ну да! А если это звездолет? Звездолет высокого класса?..
«Почему?» – спросил он сам себя, и сам же себе ответил: «Хотя бы потому, что такое количество всего, какое было здесь, судя по емкости ныне пустых помещений со стеллажами – складов, – спутнику не нужно. Его лучше снабжать всем, что поновее и посвежее, не делать запасов на годы, даже на десятки лет… А вот звездолету все это нужно. А если подумать – то вообще трудно предположить, что это создание планеты Марс. Все же она выглядит уж слишком безжизненной».
Он сел в кресло за пультом. Тотчас же на постаменте засветился экран – на нем была точная картина звездного неба, такая же, какая виднелась за прозрачным куполом этой, возможно, и впрямь ходовой рубки. Азаров предположил, что это был звездный компас – по нему можно было следить за тем, насколько точно машины соблюдают курс. Азаров немного покритиковал строителей за то, что ходовая рубка была вынесена на поверхность звездолета – гораздо безопаснее было бы поместить ее где-нибудь в середине. Но тут же, став на место воображаемого оппонента, возразил: так можно судить, исходя из земных представлений о прочности…
Приборов на пульте громадного звездолета было даже меньше, чем на их земной ракете. Вероятно, здесь гораздо в большей мере, чем пока на Земле, применялось суммирование показаний приборов вычислительными устройствами. К пилоту поступали лишь обработанные, самые важные сведения. За остальными следили сами машины.
Азаров вздохнул, закрыл глаза. Вот так здесь сидел когда-то командир звездолета, вел его к неведомым светилам – представитель иной жизни, намного обогнавшей нашу… На диванах вокруг него располагались в свободные минуты члены экипажа, друзья и соратники командира – такие же, как он, рослые, здоровые и, наверное, – добрые и веселые люди. Они жили, они стремились к открытиям, от которых, быть может, зависела судьба пославшей их планеты.
Азарову показалось, будто просторное помещение наполнилось вдруг сдержанным гулом голосов, едва слышным отзвуком работавших где-то внизу двигателей… Перед его закрытыми глазами замелькали незнакомые, причудливые рисунки созвездий, почудилось, что он сам грудью рассекает пространство, через которое стремится этот могучий шар…
Так он сидел несколько минут, не раскрывая глаз. Но надо уходить отсюда: не здесь же, в ходовой рубке звездолета, искать останки автоматической ракеты!
Он спустился обратно в оранжерею. И снова потянулись бесконечные вереницы помещений, заполненных машинами, механизмами – все более странными, непохожими на земные, комнат с неустойчивыми полами – полы мягко колыхались, когда Азаров проходил по ним… В одном месте он наткнулся на прозрачную перегородку, за которой клубился лиловый туман – только густые лиловые облака, сквозь которые ничего нельзя было разглядеть, – и среди них то и дело посверкивали голубые молнии. Азаров долго стоял, наблюдая за причудливой игрой разрядов, пока они не начали слишком часто отскакивать в его сторону. Тогда он поспешил уйти, отметив перегородку на схеме, на которой наносил весь свой путь.
…Через час он оказался внизу, в радиальном коридоре. Сегодняшняя программа поисков была закончена, он видел очень много интересного – а ведь была осмотрена лишь малая часть того, что скрывалось в этом громадном шаре. Над этим впоследствии не один год поломают голову ученые Земли… Но никаких следов автоматической ракеты он так и не обнаружил.
Азаров уже хотел войти в коридор, ведущий к ангарам, но раздумал и решительными шагами подошел к другой двери – той самой, у которой Сенцов и Раин, пробираясь с поверхности, обнаружили, по их словам, усиленную радиацию. Почему ракета или ее останки не могли находиться в помещении, где уровень радиации выше?
Он приблизился к двери вплотную. Лампочка индикатора затлела чуть ярче. Ну и что? До опасности, во всяком случае, далеко, а ракета может находиться именно здесь, и все равно ведь, если она не найдется в других помещениях, придется лезть за ней сюда.
Азаров оглядел дверь. Запорной планки здесь не было, но слева он увидел три углубления – такие же, как и у входного люка корабля, – и вложил пальцы в эти гнезда.
Дверь тяжело поехала в сторону, он успел удивиться ее необычной толщине… И сразу лампочка в скафандре запылала так ярко, что и в глазах пилота на миг поплыли красные круги. Радиация неудержимо возрастала, как будто он, открыв дверь, выпустил на волю миллиарды крошечных дьяволов и они, радостно кувыркаясь, стремительно неслись теперь по коридору… Азаров инстинктивно рванулся назад, но тут же остановился: надо же закрыть дверь, иначе…
