Конни Уиллис - Не считая собаки
– О Японии?
– Оттуда вся рыба, – напустил туману Теренс. – Лучше всего, конечно, если бы нас оставили на недельку, но он не любит долгих гостей, это, мол, ей во вред. Рыбе то есть. Что взять с кембриджца… Не притвориться ли нам медиумами? Миссис Меринг без ума от духов. Вы фрак с собой взяли?
Кажется, перебросочная болезнь навалилась с новой силой.
– А что, медиумы ходят во фраках?
– Нет, у них обычно какие-нибудь хламиды или мантии с широкими рукавами, чтобы прятать бубны, марлю и прочий арсенал. Фрак для ужина, если нас пригласят.
Хороший вопрос, найдется ли в моем багаже вечерний наряд. Когда догоним лодку – если догоним, – нужно будет перебрать поклажу и посмотреть, чем снабдили меня Уордер с Финчем.
– Досадно, что мы не нашли Принцессу Арджуманд, – посетовал Теренс. – Тогда бы нас непременно позвали остаться. Заблудшая овечка, жирный телец и прочее. Помните, как Тосси бежала к нам в надежде, что кошка отыскалась? Прелестнейшее создание на свете! Золотые кудри, а глаза «голубые, как лен, и щеки румяней зари». Нет, даже еще алее, словно гвоздики, нет, розы!
Мы торопливо шагали вдоль берега. Теренс попеременно сравнивал черты Тосси с лилиями, вишнями, жемчугом и золотым руном, Сирил с тоской мечтал о теньке, а я размышлял о Людовике XVI.
Да, Принцесса Арджуманд не принадлежит королеве Виктории, а Мачингс-Энд не атолл Мидуэй, но вспомните Друэ. Он тоже был никем, неграмотный французский крестьянин, который при другом раскладе ни за что не оставил бы след в истории.
Если бы не удиравший из Франции с Марией Антуанеттой Людовик XVI, высунувшийся из окна кареты спросить дорогу, а потом (вот он, тот пустяк, что меняет ход событий) в благодарность сунувший Друэ купюру. Со своим портретом.
И Друэ помчался через лес поднимать солдат, чтобы остановили карету, а когда не вышло, сам выволок телегу из амбара и перегородил выезд.
Что, если бы путешественник во времени украл телегу, или перехватил Друэ, или надоумил королевского кучера везти Людовика XVI другой дорогой? Или еще в Версале подменил купюру монетами? Людовик и Мария Антуанетта добрались бы до верной им армии, подавили революцию и направили историю Европы в иное русло.
Потому что в кузнице не было телеги. Или кошки.
– Скоро Сэндфордский шлюз, – радостно объявил Теренс. – Спросим смотрителя, не видел ли он лодку.
Через несколько минут мы добрались до шлюза, и я уже приготовился к очередному бесконечному обмену неразборчивыми репликами, но в этот раз смотритель даже из сторожки не вышел.
– Ничего, – не сдавался Теренс. – В Ньюнхем-Кортни кто-нибудь найдется.
Я побоялся спрашивать, что такое Ньюнхем-Кортни, а тропа бечевника на следующем изгибе реки терялась в ивах. Однако когда мы догнали Теренса за поворотом, он стоял у крытого соломой домика, задумчиво разглядывая маленькую девочку в палисаднике. Она раскачивалась на качелях в полосатом бело-голубом платье с передником, и нижние юбки раздувал ветер. На руках она держала белую кошку.
– Кисуля, – ворковала девочка, – тебе ведь нравится качаться? Взлетать прямо под облака?
Кошка не отвечала. Она крепко спала.
В сороковые годы двадцатого века кошки еще водились, так что насмотреться на них я успел, но бодрствующий экземпляр, если не считать того комка сажи в соборе, мне пока не попадался. У Верити кошка якобы заснула во время переброски, однако сдается мне, это их обычное состояние. Помнится, одна такая черепаховая всю ярмарку в церкви Рождества Богородицы пролежала, свернувшись клубком на вязаном покрывале у прилавка с рукоделием.
– Что скажете? – показывая на девочку, спросил Теренс.
Я кивнул.
– Она могла видеть лодку. И уж наверняка слух у нее получше, чем у смотрителя.
– Да нет же, не девочка. Кошка.
– Мне казалось, у мисс Меринг пропала черная.
– Верно. С белыми носочками и белой мордочкой. Но если в нужных местах подкрасить ваксой…
– Ни в коем случае! – воспротивился я. – Она души не чает в своей любимице.
– Именно. Поэтому будет чрезвычайно признательна тому, кто ее найдет. Как считаете, если сажей, аккуратно…
– Нет. – Я решительно шагнул к качелям. – Ты не видела здесь лодку?
– Да, сэр, – вежливо ответила девочка.
– Отлично! – обрадовался Теренс. – И кто в ней плыл?
– В ком?
– В лодке!
– Которой? – поглаживая кошку, уточнила девочка. – Тут лодки плывут день-деньской. Это, знаете ли, Темза.
– Большая зеленая лодка, изрядно нагруженная, – добавил подробностей Теренс. – Видела такую?
– Он у вас кусается? – спросила девочка.
– Кто? Мистер Генри? – не понял Теренс.
– Сирил, – догадался я. – Нет, не кусается. Видела ты такую лодку? С большой кучей багажа?
– Да. – Девочка слезла с качелей и закинула кошку на плечо. Кошка не просыпалась. – Туда уплыла. – Она махнула рукой по течению.
– Это мы знаем. А кто был в лодке, видела?
– Да. – Девочка похлопала кошку по спине, словно младенца, который должен отрыгнуть. – Бедная кисуля, тебя напугала большая злая собака?
Кошка и в ус не дула.
– Так кто был в лодке? – допытывался я.
Девочка принялась баюкать кошку.
– Преподобный.
– Преподобный? То есть священник? Церковный служитель?
Может быть, староста прибил на берегу табличку «Не причаливать» и увез лодку на штрафстоянку?
– Да. В черной мантии.
– Профессор Преддик, – заключил я.
– У него были седые волосы? – спросил Теренс. – И бакенбарды?
Девочка кивнула, обхватила кошку поперек ребер и прижала к себе спиной, словно куклу.
– Нехорошая собачка, нельзя пугать маленьких!
Кошка так и не проснулась.
– Пойдемте! – позвал Теренс, уже удаляясь. – Могли бы сами догадаться, что лодку забрал профессор, – посетовал он, когда мы со злой собакой его нагнали. – Вряд ли он далеко уплыл. – Теренс показал на плавный изгиб реки между расстилающимися полями. – Один в один Марафонская долина.
То ли профессор не счел сходство таким уж разительным, то ли он все-таки греб быстрее предполагаемого, но ни его, ни лодки в обозримом пространстве не наблюдалось.
Теренса это не смутило.
– Скоро мы его настигнем.
– А если нет?
– Непременно настигнем. В пяти милях отсюда шлюз. Там он точно задержится.
– В пяти милях? – умирающим голосом переспросил я.
– Мы его обязательно догоним! Судьба не допустит иного. Как у Антония и Клеопатры.
Еще одна парочка, у которой все сложилось не лучшим образом.
– Неужели Антоний отступил бы из-за такой малости, как потерянная лодка? Хотя в его случае это, наверное, была бы либурна.
Мы спешили вдоль берега. Викторианское солнце нещадно палило; Теренс, не сбавляя хода, сравнивал Тосси с ангелами, феями, духами и Клеопатрой (очень, очень трагический конец); Сирил все больше напоминал участника Батаанского марша смерти[17], а я мечтал о кровати и высчитывал, сколько я уже не сплю.
