Сергей Павлов - Лунная радуга. Книга 1. Научно-фантастический роман
— Рэнд, можно я выдам маленькую «профессиональную» тайну десантников? — неожиданно вмешался оператор.
— Не надо, Купер, — остановил его Гэлбрайт. — Все знают, что перед началом рискованных операций десантники почему-то не любят смотреть на портреты погибших. Иногда им это удается. Но продолжайте, Палмер, прошу вас.
— Да, есть такое у нашего брата… — смущенно согласился Палмер. — И, наткнувшись в архиве УОКСа на материалы Третьей экспедиции, я все это как бы заново прочувствовал и стал перебирать портреты десантников. Четверых я знал хорошо: Кизимова, Нортона, Йонге и, конечно же, Элдера. Узнал и двух других — Симича и… кажется, Лорэ. Когда-то встречался с ними в резерве. Перебираю дальше и вдруг… вишу перед собой лицо чужака! Я прямо обалдел. Переворачиваю портрет и на обратной стороне читаю: «Геройски погиб при исполнении служебных обязанностей. Оберон, система Урана». И как положено — имя, фамилия, даты. Ну, думаю, дела!.. В голове сумбур, сосредоточиться не могу. Одно понятно: очень похож на того… Глядит с насмешливым прищуром, спокойно так. Будто спрашивает: «Ну что, старина, узнаешь?…» Вот. А вы суете мне фоторобот! Леонид Михайлов, десантник Третьей экспедиции.
Фрэнк заметил, как шеф и Никольский быстро переглянулись.
— Вот оно как… — пробормотал Гэлбрайт. — Друг Нортона!
— Этого я не знаю, — чуть слышно ответили губы с экрана.
— Купер, дайте Палмеру на экран портреты погибших десантников.
Пять красочных слайдов мгновенно выстроились в ряд.
— Кто? — спросил Гэлбрайт.
— Второй слева, — медленно сказал Палмер.
— Да, — подтвердил оператор. — Второй слева Леонид Михайлов.
— Уберите слайды, а портрет Михайлова сделайте покрупнее. Так… Спасибо.
Фрэнк с любопытством уставился на «чужака». Внешность Михайлова производила приятное впечатление. На портрете он выглядел серьезным, но было в выражении его лица что-то такое, что давало повод заподозрить у этого человека иронический склад ума. Поджатые губы, взгляд изучающе-пристальный, левый глаз с прищуром… Фрэнк довольно уверенно представил себе человека неторопливого, спокойного в движениях, склонного относиться ко всему окружающему с повышенным вниманием, но не без юмора. Люди подобного типа встречаются редко… Да, старина Дэв, по-видимому любитель редкостей. Что ж, друзей выбирать он умеет.
Шеф спросил:
— Вы абсолютно уверены, Палмер, что перед вами портрет того незнакомца, который… гм… шокировал вас на борту «Лунной радуги»?
— Зачем вы так… — печально произнес Палмер. — Я ведь говорил: похож. Настолько похож лицом, что это меня изумило. И все. О какой уверенности может идти речь?
— Ладно, ставлю вопрос по-иному. Вы уверены, что встретили на борту «Лунной радуги» незнакомого вам человека во плоти и крови, очень похожего, как вам удалось это выяснять позже, на Леонида Михайлова?
— Да, встретил. Во плоти и крови. Очень похожего на Леонида Михайлова. Лицом.
— Так… А телом?
— Но я ведь никогда не видел Михайлова в… в натуре!
— Вот именно, — сказал Гэлбрайт. — Зачем же вы все время подчеркиваете: «похож лицом»?
Палмер опять замолчал. На него жалко было смотреть. «Нет, я к этому, наверное, никогда не привыкну…» — подумал Фрэнк. Шеф поднялся я обошел вокруг стола, поглядывая на экранную стену. Палмер потел я молчал. Шеф сел. Деловито сказал:
— Итак, незнакомец лицом похож на Михайлова. А кого он напомнил вам телом? Поясняю: походкой, осанкой, повадками, жестами?…
Губы Палмера шевельнулись совершенно беззвучно, и на этом все кончилось.
— Ну почему я должен тянуть вас за язык? — спокойно спросил Гэлбрайт.
— Вы же сами минуту назад говорили, что чужака, в сущности, не было. Это вам удалось «раскусить» еще на борту «Лунной радуги», и довольно быстро. Вы узнали «чужака», Палмер.
Лицо Палмера дернулось как от удара.
— Нет!.. — хрипло возразил он. Добавил с отчаянием: — Я лишь заподозрил!
— А есть ли тут разница?
— Есть. Ведь я ничего не могу сказать вам наверняка, не могу объяснить!.. Ну какая вам польза, если я скажу, что заподозрил Нортона?!
Фрэнк не был готов к ошеломительному действию слов Палмера, хотя то, что в них содержалось, нужно было предвидеть. Предвидеть!.. Его захлестнула бессильная злость. На кого?… Мысли путались, к он не сразу осознал, что это — вспышка отчаянной тревоги за сестру. Он готов был все бросить и немедленно отправиться в Копсфорт. Заметив, что Роган смотрит на него, почувствовал себя еще более мерзко. «В конце концов, — подумал он, — мое желание и намерения шефа редкостно здесь совпадают…»
Он уловил наступившую в холле гнетущую тишину и, будто о чем-то ненужном, подумал: «Почему они замолчали?»
— Вы не поняли, Палмер, — сказал наконец шеф. — Я не требую от вас никаких объяснений. Нам нужны только факты. Нелишними будут, конечно, и ваши соображения… или, лучше сказать, комментарии к фактам. Когда вы заподозрили Нортона?
Палмер вяло ответил:
— На следующий день.
— В какой момент?
— Не знаю… Во всяком случае — после разговора с Нортоном в спортивном зале.
— Разговор дал вам какой-нибудь повод для подозрений?
— Нет… Не знаю. Когда я рассказывал о чужаке, Нортон слушал хмуро, с тоскливым неудовольствием… Вечером я встретил его в коридоре и… Ступает он как-то особенно мягко. Как леопард на охоте. И у меня… смутно так…
— Первые подозрения?
— Да… Нет. Скорее… ну такое предощущение, что ли.
— И вы подумали…
— Нет, я ничего не подумал. Я слишком устал и рано лег спать. Ну и во сне… Я редко вижу сны, но в ту ночь такого насмотрелся!..
— Подозрения оформились во сне?
— Вероятно. Потому что утром я уже был почти уве… Нет, не то. В общем, я впервые подумал, что со мной сыграли скверную шутку.
— Нортон?
— Видимо, он хотел… не со мной, но так у него получилось.
— А вы пытались понять, каким способом ему удалось изменить свою внешность?
— Пытался. Не знаю… При встрече мне все казалось естественным. Кроме самой встречи, конечно. И настолько естественным, что… Ну, словом, я не уверен, что мои подозрения чего-нибудь стоят. Но, с другой стороны…
— Выражение лица тоже казалось естественным?
— Да, вполне.
— Выражение было похоже на то, которое на портрете Михайлова?
— Нет. Другое. Лицо было хмурым и озабоченным… злым. Будто бы человек торопился по какому-то спешному и неприятному делу. Меня он явно не… Почти не глядя оттолкнул меня локтем и промчался мимо.
— За Нортоном вы замечали такое… такую…
— Отталкивать?
— Да.
— Было однажды. Перед высадкой на Титанию. Нортон спешил — бегал, командовал, ну и в спешке задел меня, оттолкнул. Это мне сразу напомнило… Я остановился, посмотрел ему вслед. Он тоже вдруг остановился, посмотрел на меня и сказал: «Извини, Рэнд». Сделал шаг, снова остановился, бросил через плечо: «И за тот раз… тоже извини».
— Вот как? Что он этим хотел сказать?
— А кто его знает…
Длинная пауза.
— Это все? — спросил Гэлбрайт.
— Да, это все.
— Хотите что-нибудь добавить?
— Тогда два последних вопроса. Вы не заметили различия в росте Нортона и… этого…
— Я понял. Нет, не заметил. По-моему, ростом они одинаковы.
— Эмблемы на костюмах совпадали?
— Да. На рукаве у того и другого было изображение кугуара.
— Благодарю вас, Палмер. Вы очень нам помогли… По крайней мере, я на это надеюсь. До свидания. Прошу извинить за доставленное вам беспокойство. — Гэлбрайт сделал рукой что-то наподобие прощального жеста. Палмер молча смотрел с экранной стены — казалось, не верил, что все кончилось и он свободен. Лицо его медленно таяло в голубизне.
Гэлбрайт сидел опустив голову, будто изучая свое отражение в полированной крышке стола. Даже неподвижность не могла скрыть его озабоченности.
— Вот так, — произнес он, не повернув головы, но было ясно, что адресовано это Никольскому.
Тот ответил не сразу. Проводил взглядом исчезающее изображение Палмера, опустил глаза и стал смотреть на собственные руки.
— Если хотите знать мое мнение; то… то я почти убежден, — непонятно сказал Никольский.
— Кентавр? — непонятно спросил Гэлбрайт. Не дожидаясь ответа: — Наши мнения совпадают.
— Тем хуже.
— А что, если уговорить Палмера?
— Имитировать встречу?
— Да.
Никольский подумал.
— Я, собственно, не против, но… Во-первых, время. Во-вторых… — Он искоса взглянул на Гэлбрайта. — Вы все-таки надеетесь избавиться от… кентавра?
Пауза. Гэлбрайт медлил с ответом.
— Нет, — сказал он. — Уже не надеюсь. Решительно сбрасывать со счетов маску и грим я пока не намерен, но лучше приготовиться к худшему.
