Аластер Рейнольдс - Город Бездны
– Откуда ты, Мирабель? – спросил Вадим, стараясь изобразить дружеское участие.
– Тебе это знать незачем. Пойми, Вадим, я действительно не хочу с тобой разговаривать. Будь ты хоть сто раз достопримечательным.
– Но у меня к тебе деловое предложение, Мирабель. Думаю, ты должен его выслушать.
Он все пялился на меня одним глазом, словно сканером просвечивал. Другой глаз тупо и рассредоточенно смотрел куда-то через мое плечо.
– Меня не интересует бизнес, Вадим.
– А жаль. – Он понизил голос. – Мы направляемся в опасное место, Мирабель. И особенно оно опасно для новеньких.
– Что опасного в Блистающем Поясе?
Он ухмыльнулся, но тут же помрачнел:
– Блистающий Пояс… да. Это очень интересно. Уверен, что тебя там будут ждать… маленькие сюрпризы. – Он замолчал и погладил свободной рукой щетинистый подбородок. – А ведь мы даже не упомянули Город Бездны, да?
– «Опасность» – понятие относительное, Вадим. Не знаю, как здесь, но у меня на родине оно означает чуть больше, чем извечный риск взять не ту вилку на званом обеде. Поверь, я как-нибудь разберусь с Блистающим Поясом. Да и с Городом Бездны тоже.
– Думаешь, тебе известно об опасности все? Да ты и понятия не имеешь, Мирабель, во что ввязался. По-моему, ты полный невежда. – Он снова умолк, теребя жесткий лоскут на лацкане своего сюртука, и на кончиках его пальцев заиграли радужные сполохи. – Потому я и говорю сейчас с тобой, понял? Я для тебя добрый самаритянин.
Кажется, до меня дошло, куда он клонит.
– Хочешь стать моей крышей?
– Какие невежливые слова, – поморщился Вадим. – Пожалуйста, не выражайся так больше. Я бы предпочел побеседовать насчет взаимного договора о безопасности.
Я кивнул:
– Давай побеседуем. Ведь на самом деле ты местный, а вовсе не из размороженных? И если я что-то понимаю, ты неотъемлемая часть этого корыта. Правильно рассуждаю?
Он нервно ухмыльнулся.
– Скажем так: мне это корыто знакомо чуть лучше, чем среднестатистическому молокососу из свежей бочки «слякоти». И у меня есть друзья в окрестностях Йеллоустона. Дельные и крепкие ребята. Которые могут позаботиться о новичке, не допустить, чтобы он – или она – попал в беду.
– А как они поступают, если новичок отказывается от вашей помощи? Добрые самаритяне превращаются в источник неприятностей?
– Ты уж слишком циничен.
– Знаешь что, Вадим? – Я широко улыбнулся. – По-моему, ты просто гнусный мелкий пройдоха. Никаких ребят на самом деле нет, правда? А сфера твоего влияния ограничена корпусом этой посудины – и даже тут ты не имеешь особого веса.
Он расцепил свои огромные лапы и вновь сложил их на груди:
– Полегче на поворотах, Мирабель.
– Нет, Вадим, это тебе надо быть поосторожнее. Я мог тебя сто раз прикончить, но ты просто зануда, и никто больше. Оставь меня в покое и пробуй свои трюки на ком-то другом. – Я кивнул в сторону отсека. – Здесь навалом кандидатов. А еще лучше – ползи в свою вонючую каюту и чуточку поработай над рекламой. Стоит придумать что-нибудь поубедительнее, чем загадочные ужасы Блистающего Пояса. Займись, что ли, консультациями по вопросам моды.
– Мирабель, ты и в самом деле не знаешь?
– Чего я не знаю?
Он посмотрел на меня с жалостью, и на какой-то миг показалось, что я непоправимо ошибся в оценке ситуации. Но тут Вадим тряхнул головой, отчалил от стены отсека и пересек кают-компанию, точно фамильное привидение, хлопая полами сюртука. Наша посудина начала набирать скорость, что помогло Вадиму описать плавную дугу и весьма элегантно подлететь к новоприбывшему путешественнику-одиночке – низенькому лысоватому типу, бледному и на вид очень рассеянному.
Я увидел, как Вадим пожимает ему руку. Дубль два.
Ну что же, удачи. Вопрос – кому?
На борту в равных пропорциях смешались мужчины и женщины, представители всех генетических типов. Наверняка здесь нашлась бы и парочка аристократов с Окраины Неба, но меня они не интересовали. Я вполуха прислушивался к их разговору, но вскоре бросил это занятие: акустика превращала слова в кашу, из которой временами всплывали отдельные слова, когда кто-то из собеседников повышал голос. Однако я разобрал, что они говорят на норте. На Окраине Неба этим языком по-настоящему владеют считаные единицы, хотя почти каждый способен худо-бедно на нем объясняться: это единственный язык, который в ходу у всех фракций и потому используется при дипломатических переговорах и торговле с третьими сторонами. Южане говорят на кастеллано, наречии, которое прибыло сюда на борту «Сантьяго», – разумеется, с изрядной примесью других языков: состав Флотилии был разнообразен. На севере в ходу смесь из иврита, фарси, урду, панджаби и старого предшественника норта, английского, но с солидной примесью португальского и арабского. Обычно аристократы владеют нортом лучше среднего гражданина – это считается признаком утонченности. Мне пришлось освоить норт по несколько другой причине – по той же, по какой и на большинстве северных наречий… ну и, кроме того, я довольно неплохо говорю на русише и каназиане.
Я почти уверен: русиш и норт повсеместно используются на Блистающем Поясе и в Городе Бездны, даже при общении с помощью машин. Но основным языком демархистов, основавших Йеллоустон, все-таки остается каназиан – скользкая смесь квебекского французского и диалекта швейцарских кантонов. Говорят, каназиан толком не освоишь, если у тебя голова не набита лингвистическими процессорами, – структура этого языка слишком непривычна и слишком противоречит жестким закономерностям грамматики, которые глубоко сидят в мозгах у каждого из нас.
Пожалуй, это и мне прибавило бы головной боли. Но к счастью, демархисты – закоренелые торгаши. Более двух веков Йеллоустон был центром процветающей межзвездной торговой сети. За ее счет кормились многие молодые колонии, а потом она, точно вампир, высасывала свои вливания обратно, когда техническое развитие колоний достигало должного уровня. Для таких кровососов умение находить общий язык – в буквальном смысле тоже – жизненная необходимость.
Само собой, путешествие не обещает быть безопасным. Насчет этого я полностью согласен с Вадимом… правда, меня ждут опасности несколько иного рода. Те, которые нельзя выявить и ликвидировать. Их источник – я сам. Я не разбираюсь в тонкостях культуры этого мира, который обогнал мою планету в развитии как минимум лет на двести. Да, это не вредно для моего здоровья, не опасно для жизни. Под угрозой оказывается моя миссия.
Этого уже достаточно, чтобы быть осторожным. Но не покупать же фальшивую «гарантию защиты» у головорезов типа Вадима – есть у него какие-то связи или нет.
Кстати, о Вадиме… Что-то привлекло мое внимание, а через секунду я понял: этот тип оказался в эпицентре разборки.
Он сцепился с каким-то парнем, который, похоже, только что вошел в отсек. Противники тузили друг друга, продолжая при этом держаться за петли. Неужели Вадим встретил достойного соперника? Нет. Вскоре я уловил в движениях моего недавнего собеседника какую-то томную скуку. Вадим просто позволял противнику строить иллюзии насчет соотношения сил. Прочие пассажиры изо всех сил делали вид, что не замечают потасовки, и явно благодарили судьбу за то, что этот бандит наконец нашел себе жертву.
И тут у Вадима переменилось настроение.
В один миг притиснув новичка к стене, он принялся вдавливать свою мясистую пятерню в перекошенную от страха физиономию противника. Тот хотел что-то сказать, но Вадим нажал сильнее, загоняя слова обратно в глотку, и все, что парень ел на обед, вдруг исторглось наружу. Брезгливо отодвинувшись, Вадим перехватил скобу чистой рукой и впечатал кулак в живот пассажиру, чуть пониже грудной клетки. Парень хрипло кашлянул, его глаза налились кровью. Он попытался вдохнуть прежде, чем Вадим нанесет очередной удар.
Но Вадим решил, что с него хватит. Он помедлил лишь для того, чтобы вытереть руку о матерчатую обивку стены, потом отцепился и уже был готов оттолкнуться ногами, чтобы вылететь в один из дверных проемов.
Расчет траектории занял не больше секунды. Я сделал толчок первым. Восхитительный миг свободного падения – и я ткнулся в стену в метре от Вадима и его жертвы. Вадим растерянно уставился на меня:
– Мирабель… кажется, мы завершили переговоры?
– Я их только что возобновил, Вадим, – ответил я с лучезарной улыбкой.
После чего закрепился получше и нанес удар с той же небрежной легкостью, с которой амбал отделывал пассажира, и примерно в то же место. Вадим с тихим стоном сложился пополам, точно бумажная фигурка.
К этому времени остальные пассажиры успели забыть, что должны изображать непричастность.
– Не знаю, кто из вас общался с этим человеком, – обратился я к окружающим, – но сомневаюсь, что он на самом деле профессионал. По моему мнению, это только слова. Если вы заплатили ему за охрану, то почти наверняка выбросили свои деньги.
