Пол Андерсон - Танцовщица из Атлантиды
— Но у нас же не осталось врагов, — с недоумением заметила Эрисса.
«Как бы не так!» — не сказал Рид. А сказал он следующее:
— Но вы принимаете меры, чтобы воспрепятствовать подготовке нападения. И рассылаете дозорные корабли против морских разбойников. Эти дозорные корабли оказывают помощь судам, терпящим бедствие, что полезно для торговли и тем самым для вашего процветания. И ведь немало кораблей плавает туда, где минос не управляет, а местные жители могут поддаться жадности. Правда? Ну хорошо, — продолжал он. — Такой длинный корпус обеспечивает быстроту. А это странное кормило и странная оснастка позволят плыть против ветра, если только он не очень свирепый, и дадут отдых гребцам — у вас ведь они очень устают, так как должны налегать на весла не только в тихую погоду. Значит, это корабль не только непобедимый, но способный плавать куда дальше любых из ваших. И опять-таки это значит, что для каждого данного плавания их потребуется меньше. А сбереженные материалы помогут сделать царство сильнее и богаче. Правитель весьма заинтересован, — закончил Рид. — Как и ариадна.
— Так и я тоже, — ответил Сарпедон. — Руки чешутся попробовать, клянусь хвостом Астерия… э… прошу прощения, сестра по обряду. Но я не могу обещать, выйдет ли толк. И работа даже в лучшем случае пойдет медленно. И не только потому, что у нас нет таких больших приспособлений, какие требуются. Главное, ты и представить себе не можешь, какой это закоснелый народ — и плотники, и парусники, ну, словом, все. Нам придется с дубинками над ними стоять, не иначе, чтобы они не начали на свой лад переделывать. Очень уж работа непривычная. И конечно, — добавил он рассудительно, — у нас будет много всяких промахов, трудностей с мелочами, которые заранее не предусмотреть. А моряки еще поупрямей будут. Ты их не заставишь переучиваться, как с кораблями обращаться. Так лучше тебе подобрать юношей, которым не терпится испробовать чего-нибудь новенького. Теперь, когда зима позакрывает торговые пути, таких в городе немало сыщется. Но на их обучение тоже уйдет время.
— Время у меня есть, — буркнул Рид.
Лидра его не отпустит. И ведь по-своему она права: какое-нибудь весомое доказательство его правдивости было необходимо. Правда, она как-то странно колебалась, прежде чем дать согласие на его план. Он продолжал:
— Правитель не требует от тебя ручательства, Сарпедон, что корабль этот будет таким, каким я его описал, а только чтобы все не оказалось впустую… Ну, чтобы он не утонул, едва будет спущен на воду, чтобы в случае необходимости его можно было перестроить во что-то более привычное. А это ты, конечно, способен сам определить, верно?
— Думается, могу, — пробормотал владелец верфи. — Думается, могу. Кое-что надо обсудить подробнее. Скажем, как уравновесить такой тяжелый нос. И еще мне нужна модель, чтобы разобраться с этими дурацкими парусами на носу и на корме. Однако… да, нам нужно будет еще потолковать.
— Отлично. Мы непременно договоримся.
— Как хорошо! — Эрисса обвила рукой талию Рида.
«Совсем не так хорошо, как я надеялся, — подумал он. — Однако поможет мне занять часы без тебя, краса моя, а это необходимо, не то я с ума сойду от всяких мыслей. Так я приобрету больше влияния, больше свободы, чем теперь, и, быть может, сумею убедить миноса спасти… то, что удастся. А главное, на борту такого вопиющего анахронизма меня заметят и спасут путешественники во времени, которые, возможно, прибудут для наблюдений за катастрофой. Спасут нас с тобой, Эрисса…»
Подошло Рождество.
Риду было трудно называть праздник зимнего солнцеворота иначе, во всяком случае мысленно. И вот Дева Бритомартис дала жизнь Астерию, которому предстояло умереть, чтобы воскреснуть весной, летом и все время сбора урожая царствовать со своей супругой Реей и наконец отступить и исчезнуть перед старухой Диктинной. У атлантидцев, думал Рид, было меньше причин ликовать в свой зимний праздник, чем у обитателей угрюмых северных стран. Но они жили в большой близости со своими богами и отмечали этот день процессиями, музыкой, танцами (после того как девушки кончали танец с быком на городской арене), обменом подарками и добрыми пожеланиями, а в заключение — пирами, которые нередко переходили в оргии. Радостные приготовления начинались еще за месяц.
Эрисса водила Рида повсюду, насколько позволяли ее обязанности и его дела на верфи. Его целью было подыскать подходящую команду для будущей галеры, однако в эти дни его и ее наперебой зазывали на чашу вина, на трапезу и для дружеской беседы в любые часы до поздней ночи. И причина заключалась не просто в том, что ее присутствие сулило удачу дому, который она посещала, а он был знаменитостью — и пользовался бы еще большей популярностью, не будь он таким замкнутым и склонным к грустным раздумьям. Просто атлантидцы радовались каждому новому человеку, каждой новости, как свойственно общительным, гостеприимным людям.
Часто он заражался веселостью своих хозяев и Эриссы. Может быть, отыщется способ спасти их, думал он. Постройка галеры продвигалась успешно и сама по себе была очень увлекательна. Так что, выпив несколько ритонов приятного вина, чувствуя на себе взгляд Эриссы, озаренной мягкими лучами светильников, дослушав рассказ старого морехода о том, как он плавал в Колхиду, на Оловянные острова, в Янтарное море… и как один раз буря пригнала его, черт побери, не иначе как в будущую Америку, где он три года строил новый корабль, когда ему наконец удалось заручиться помощью Раскрашенных Людей, и переплыл на нем реку Океан… Рид расслаблялся и, в свою очередь, начинал им рассказывать о собственной родине то, что им было легче всего понять.
А потом, когда они шли к своей лодке и факелы в их руках, брызгая смолой, то выхватывали Эриссу из ночного мрака, то снова погружали в тень, ему начинало казаться, что он и сам толком не понимает то, о чем рассказывал.
Следующий день после солнцеворота занялся ясный и тихий. В городе и крестьянских хижинах люди отсыпались после бурного празднования, на островке — от церемоний и обрядов. Рид, участие которого и в том и в другом было самым ограниченным, проснулся рано. Он вышел побродить по росистым тропинкам сада и увидел поджидавшую его Эриссу.
— Я надеялась, что ты выйдешь, — произнесла она еле слышно, и длинные ресницы опустились. — Сегодня… свободное время… для всех. И я подумала… я упаковала корзинку с едой… Я подумала, что мы могли бы…
Они направили лодку не в город, а дальше в известную ей бухточку. Им пришлось плыть в тени вулкана, но и он в этот день был спокоен. В прозрачной воде шныряли серебристые рыбки. Привязав лодку, они перешли через кряж — самый узкий на Атлантиде — и спустились к морю. Эрисса знала эти холмы не хуже, чем всех быков, которые в отдалении величественно дремали на совершенно безлюдных лугах возле набитых сеном кормушек. Тропа вывела их к заливчику на южном берегу, с трех сторон загороженному высокими обрывами. С четвертой до горизонта простиралась сверкающая синева. У берега вода была зеленой, золотистой и такой прозрачной, что видны были мелкие камешки на дне в десятке ярдах от песчаного пляжа, на который ласково накатывались маленькие волны. Ветра не было. Темные обрывы впитывали солнечный свет и отражали его.
