Ларри Нивен - Молот Люцифера
Он провел посетителей через все здания понимая, что громадность окружающего произведет на них впечатление. Как и на него самого. Ему нравится — он любит! — этот силовой комплекс. Большую часть этой жизни он провел, готовя себя к этой работе.
Наконец, гости увидели все, и Барри повел их обратно. Там, в центре приема посетителей ими займутся люди из отдела общественной информации и рекламы. Надеюсь я все сделал правильно, подумал он. Они могут здорово помочь нам, если захотят. Но могут также и здорово навредить…
— Меня очень интересует еще одно, — сказала миссис Гундерсон. — Диверсия. Я понимаю, вы сделали все, что могли, чтобы предотвратить несчастные случаи, но предположим, что кто-то специально попытается… взорвать все это. В конце концов, вы не можете держать здесь очень большую охрану, а сумасшедших в нашем мире хватает.
— Да. Что ж, мы предусмотрели способы, какими могла бы быть проведена диверсия, — Барри улыбнулся. — Извините меня, но рассказывать об этом я не буду.
Гостьи неуверенно заулыбались ему в ответ. Наконец, миссис Гундерсон сказала:
— Значит, вы уверены, что никакая банда не сможет нанести ущерба вашему центру?
Барри покачал головой:
— Нет, сударыня. Мы уверены, что любая диверсия против нас не сможет причинить ущерб вам — что бы не предпринималось. Но полностью обезопасить сам центр невозможно. Взгляните на турбины. Они делают три тысячи шестьсот оборотов в минуту. Лопасти вращаются так быстро, что если в паровую линию попадет всего лишь несколько капель воды, турбина будет повреждена. Аппаратный зал уязвим для любого идиота с динамитом. Нет, мы не сможем остановить диверсантов, пожелавших привести вред комплексу, но точно так же никто не может предотвратить поджог баков на энергоцентрах, работающих на нефтяном топливе. Однако в наших силах проследить, чтобы никто за стенами нашего комплекса не потерпел никакого ущерба.
— А те, кто будет работать здесь?
Барри пожал плечами:
— Знаете. Никому не кажется странным, что работа полицейских и пожарных окутана ореолом романтики. Но о тех, кто работает на силовых комплексах, известно гораздо меньше. Люди иначе расценивали бы их труд, если увидели, как наши парни, стоя по пояс в нефти, перекрывают клапан. Или если б увидели монтера на вершине энергоопоры — в окружении электрических разрядов… Мы должны делать свою работу, миссис Гундерсон. И мы ее делаем — если нам не мешают ее делать.
Веет теплый ветер, небо ясное. Это Хаустон, пригород Эль-Лаго. Период дождей окончился и сотня семейств загорало сейчас на задних дворах своих дворов. В местных лавках запас пива почти полностью распродан.
Замотанный, голодный и счастливый (еще бы, все выходные ему предстоит провести дома!) Рик Деланти вытащил бифштексы из гриля и рассовал их по булочкам. Сад его дома заполнен теплом, дымом и шумом — там разместилась дюжина друзей Рика вместе со своими женами. Слышно, как вопят дети, затевающие какую-то новую игру. Родители слышат эти вопли и гордятся, подумал Рик, даже если гордиться, в общем-то, нечем. А сами дети на родителей не очень то обращают внимания.
— …никаких новых мыслей, — это голос его жены. — Научные фантасты писали о космических колониях еще десятки лет назад.
Жена у Рика высокого роста, кожа у нее очень черная. Ее волосы заплетены в черные косички — эта прическа называется «кукурузная булочка». Деланти мог вспомнить времена, когда она, наоборот, распрямляла волосы.
— Кстати, об этом писал и Хайнлайн, — сказала Глория Деланти. И, ожидая одобрения, взглянула на Рика. Но он был слишком занят грилем — а в памяти почему-то всплыл образ его жены, когда оба еще жили в Чикаго и были студентами.
— Новое есть, — вошедший был членом весьма избранной и ограниченной группы. Эван едва не побывал на поверхности Луны. Он был тем, кому выпало остаться в кабине «Аполлона» — О'Нейл разработал экономический аспект строительства космических колоний. Он доказал, что можно не только писать рассказы на эту тему, но и заняться делом — то есть реально строить.
— Мне это нравится, — заявила Глория. — Совместный, семейный, так сказать, проект астронавтов. Каким образом можно подписать контракт?
— Вы уже это сделали, — сказал Джейн Ритчи. — Когда выходили замуж за летчика испытателя.
— О, разве мы женаты? — удивилась Глория. — Недоумеваю, Эван, как вам удалось добиться того, чтобы эти люди, стоит им придти в тренировочный центр, четко и без промедления выполняют свои обязанности?
Из-за тьмы вышел Джон Бейкер:
— Эй, Рики! Я уже думал, что заблудился. С улицы кажется, что здесь все повымерло.
Раздался хор приветствий. Голоса мужчин, не видевших полковника Джона Бейкера с тех пор, как он перебрался в Вашингтон, звучали неподдельно сердечно. А в приветствиях женщин особой теплоты не чувствовалось. Ничего другого Бейкер и не мог ожидать: он развелся. Такое случалось со многими астронавтами, и именно поэтому он вернулся обратно в Хаустон (его возвращение озадачило многих).
Бейкер приветствовал всех взмахом руки, затем засопел, принюхиваясь:
— А мне дадут одну из вот этих штук?
— Ваш приказ будет исполнен, сэр, и если вы его только не отмените…
— Почему у тебя никогда не бывает жареных цыплят?
— Боюсь поддаться стереотипу. Дело в том, что я…
— Чернокожий, — учтиво подсказал Джонни Бейкер.
— А? — Рик испуганно уставился на свои руки. — Нет, это просто жир от бифштексов. Измазался.
— Так кто же все-таки выбран для полета к комете? — требовательно спросила Эван. — Большого полета?
— Будь я проклят, если знаю, — ответил Бейкер. — В Вашингтоне все молчат.
— Черт возьми, намерены послать меня, — сказал Рик Деланти, — у меня эти сведения из надежного источника.
По хребту Бейкера пробежал холодок. Банка пива осталась полуоткрытой. Трое мужчин, находившиеся поблизости, оборвали разговор, их жены затаили дыхание.
— Я когда был в Тексархане, сходил к гадалке, и она…
— Господи! Быстро давай мне ее имя и адрес! — сказал Джонни. Остальные несколько насильственно заулыбались и вновь занялись разговорами. — Ну, и навел ты на нас страху, — шепнул Джонни и рассмеялся.
— Ага, — бесстыже сказал Рик, переворачивая бифштексы длинной вилкой. — Почему не могут проинформировать нас пораньше? Нас насчитывается около дюжины, мы готовимся неделю за неделей, и нам ни слова. А ведь это будет последний полет — пока не закончат возиться с «Шаттлом». Я нахожусь в списке уже шесть лет, и ни разу не был назначен в полет. Сомневаюсь, стоит ли игра свеч.
