Клиффорд Саймак - Роковая кукла. Сборник фантастических романов
Свистун наконец скатился по тропе и остановился перед нами.
— Впереди лошадки, — прогудел он в мою сторону. — Десять раз по десять лошадок. Но они без полозьев, и у них лица, как у вас.
— Кентавры, — догадалась Сара.
— Играют, — задыхаясь, пропыхтел Свистун. — В низине между горами. Во что-то играют. Гоняют шар палками.
— Кентавры играют в поло! — восторженно воскликнула Сара. — Сколько в этом гармонии!!!
Она грациозно подняла руку, чтобы поправить упавший на глаза локон, а я, следя за ее движением, вновь уловил знаковый облик той чудесной девушки, которая встретила меня в холле старого дома на Земле — той прежней Сары, какой она была до того, Как пыль пустыни и усталость скрыли лучшие грани ее красоты.
— Я понял, — сказал Свистун, — именно их вы искали. Очень рад, что нашел.
— Спасибо, Свистун, — сказала Сара.
Я поднял свой рюкзак и продел руки в лямки.
— Веди нас, Свистун.
— Неужели ты думаешь, — спросила Сара, — что кентавры сохранили мозговой блок? Они наверняка потеряли или сломали его, а, может быть, уже использовали для какой-нибудь цели.
— Поговорим с ними, — узнаем, — ответил я.
— А что же с памятью? Если мы найдем блок и поставим его на место, сработает ли память? Будет ли робот помнить то, что он знал до изъятия мозга?
— С памятью все будет в порядке, — уверил я ее. — Все, что он помнил, при нем и останется. Так уж сконструирован мозг роботов. Они ничего не забывают, в отличие от людей.
Конечно, у меня сохранялось опасение, что на планете было не одно племя кентавров, могли быть и другие племена, и это, которое развлекалось игрой в поло на нашем пути, не обязательно было тем, которое когда-то завладело мозговым блоком Роско. Но я не стал волновать своим предположением Сару.
И потом, кентавры могут не пожелать с ним расстаться. Хотя мне трудно было представить, какую практическую пользу можно извлечь из мозга робота, не имея самого робота.
Когда мы приблизились к вершине холма, следующего за тем, с которого скатился Свистун, неся нам долгожданную весть, он шепотом сообщил, что кентавры находятся сразу же за холмом.
Я не знаю, почему мы повели себя таким образом, поскольку никто не предлагал этого делать, но мы все дружно залегли, подобрались к вершине ползком и осторожно заглянули на другую сторону.
Перед нами предстала ровная песчаная равнина с чахлой растительностью, а за ней — обширная желтовато-красная пустыня, на которой кое-где возвышались редкие невысокие скалы.
Свистун ошибся в подсчетах. Кентавров было гораздо больше, чем десять раз по десять. Основная их масса располагалась компактной группой по сторонам четырехугольного игрового поля, его можно было так окрестить, лишь наблюдая зрелище, для которого оно служило площадкой. Оно представляло собой ровный пустынный участок с двумя рядами белых камней, служивших, видимо, для обозначения ворот. По полю бешено носилась дюжина кентавров; зажав в руках длинные дубины, они яростно боролись за мяч, гоняя его из стороны в сторону. Это можно было лишь с натяжкой считать грубой и весьма приблизительной версией благородного состязания, которое принято называть игрой в поло.
Между тем, по нашим наблюдениям, игра закончилась. Игроки какали за пределы поля, а толпа начала расходиться.
Неподалеку от игрового поля находилось несколько несуразных сооружений, по внешнему виду напоминавших навесы. Они представляли собой несколько больших кусков грубой материи, привязанных к концам закрепленных в земле шестов. Их предназначение, видимо, ограничивалось простой защитой от солнца. Кое-где под навесами виднелись кучки мешков, по всей вероятности, составлявших нехитрое имущество племени.
Кентавры кружились по равнине без видимой цели — так обычно дефилируют толпы беззаботных людей, вышедших в праздничный день на прогулку в парк.
— Что нам теперь делать? — спросила Сара. — Просто спуститься к ним?
И тут Тэкк вышел из транса.
— Спуститься, но не всем сразу, — предложил он. — Только одному из нас.
— И я полагаю, что этот один — ты, — сказал я с издевкой.
— Конечно, я, — ответил Тэкк. — Если кому-то суждено погибнуть, то я — первый кандидат.
— Я не думаю, — предположила Сара, — что они просто так возьмут и убьют кого-то из нас.
— Это ты так думаешь, — резко возразил я.
— Давайте размышлять логически, — сказал Тэкк в своей противной надменной манере, которая провоцировала меня задать ему хорошую трепку. — Из всех нас я самый последний претендент на то, чтобы быть убитым. Самый скромный на вид, безобидный, без всяких признаков агрессивности. Более того, я похож на человека, у которого не все дома. Я ношу коричневую сутану, а на ногах у меня не тяжелые ботинки, а сандалии…
— Эти детки внизу, — сказал я ему, — не имеют ни малейшего представления о таких вещах как сутана и сандалии. И их не интересует, гений ты или дурак. Если они решат кого-нибудь прибить, то не будут особенно раздумывать…
— Но ты не можешь знать этого, — сказала Сара. — А что, если они вполне дружелюбны?
— Они что, кажутся тебе дружелюбными?!
— Нет, я полагаю, они не такие уж добрые, — ответила она, — хотя только по одному внешнему виду судить преждевременно. А Тэкк, по-моему, обладает одним достоинством, с которым к ним не страшно пойти. Может быть, им ничего не известно о коричневых сутанах и сандалиях, но они, должно быть, способны почувствовать простую человеческую душу. Они вполне могут определить, что Тэкк совершенно не опасен, а наоборот полон благочестивых мыслей.
Все время, пока она говорила, я думал о том, что, излагая свои аргументы, Сара проявляла заботу о другом человеке, который, по ее мнению, не должен был оказаться на месте Тэкка.
— Господи, да я — единственный, кто может туда пойти, — сказал я. — Так что давайте прекратим эту болтовню, и я пойду к ним. Тэкка они просто превратят в мокрое место.
— Можно подумать, что тебе эта участь не грозит, — язвительно заметила Сара.
— Черт возьми, ты попала в самую десятку! По крайней мере я знаю, как обращаться…
— Капитан, — прервал меня Тэкк, — почему бы вам не прислушаться к голосу здравого смысла? Или вам не терпится уснуть вечным сном? Если уж вы претендуете на роль супермена, то постарайтесь понять две простые вещи. Во-первых, я говорил, что думал. Они не забьют меня своими дубинами уж только потому, что я сделан не из того теста, из которого сделаны вы. Если они захотят расправиться со мной, то это не принесет им такого удовольствия, как если бы они захотели разделаться с вами. Подумайте, что за радость убить или отдубасить слабого и жалкого. А если я постараюсь, то буду выглядеть втройне слабым и жалким. И второе — вы нужны всем нам больше, чем я. Если что-то случится со мной, особой перемены не произойдет, а уж коли вы спуститесь вниз и позволите расправиться с собой, то вся наша экспедиция понесет невосполнимую утрату.
