Сэмюель Дилэни - Драгоценности Эптора
— Вам нужно отдохнуть. И только потом вы будете в состоянии двинуться дальше. Пойдемте со мной. Для вас приготовлены соломенные матрасы. Думаю, они покажутся вам мягче перины. Там же, в углу стоит мешок с фруктами. Подкрепиться вам тоже не помешает, — и она повела их в глубь пещеры.
Увидев одеяла на охапках соломы, Урсон с наслаждением потянулся, зевнул и почти простонал:
— Спа-а-а-ть!
Они почти устроились на мягкой траве, когда Арго, склонившись над Гео, тихо спросила:
— Поэт ты?
— Да.
— Я понимаю, ты очень устал. Но нам надо поговорить наедине. Найди силы встать и иди за мной.
Гео с трудом встал, держась за каменную стену.
Урсон тоже приподнялся на своем ложе.
— Послушайте, куда вы его опять зовете? — сказал он. — Ему надо отдохнуть больше, чем кому-либо! Если вас интересуют ритуалы и заклинания, возьмите Йимми. Он знает не меньше.
— Мне нужен поэт, — мягко остановила его Арго, — а не ученый. Кроме того, мне нужен тот, кто пострадал сильнее других. Я жду, Гео.
— Э-э-э, нет! Подождите! — не успокоился Урсон. Он показал на камень, висящий на груди юноши. — Оставь-ка это у меня.
Гео нахмурился.
— Мало ли что может случиться! — многозначительно проговорил Большой Моряк.
— Оставь камень ему, — мягко предложила женщина, — чтоб он не волновался.
Гео молча наклонил голову и позволил большим рукам осторожно снять с шеи ремешок.
— Ну, а теперь пойдем со мной, — опять сказала Арго.
Пройдя через молельню, они подошли к выходу. Женщина посмотрела вниз на раскаленную лаву. Отблески огня высвечивали темный силуэт в развевающихся одеждах. Не оборачиваясь, она сказала:
— Огонь — великий символ жизни, не правда ли?
— И смерти. Один из огней Эптора сжег мне руку.
Женщина плавно повернулась к нему.
— Тебе и Змею пришлось хуже всех. Вы оба оставили часть своего тела гнить на Эпторе. Но, может быть, это как-то сроднит вас с чужой землей? — она помолчала.
— Но Змею было гораздо больнее, чем тебе. Знаешь, как он потерял язык? На этом экране я видела все, от начала до конца, — и не могла помочь несчастному.
Джордде зажал его лицо руками и заставил открыть рот. Потом щипцами поймал язык и вытянул его, насколько мог. Надев на язык петлю из тонкой проволоки, он повернул выключатель. Ты же знаешь, что такое электричество, да? Ну так вот. Если много электричества пропустить через тонкую проволоку, она становится горячей, раскаляется до белого цвета. И раскаленная петля на языке сжималась, пока не прожгла мышцы насквозь. Во рту уже был не язык, а поджаренный обрубок.
Бедный мальчик! Он потерял сознание почти в самом начале пытки, но и это было слишком страшным испытанием для него. Наверное, его спас только возраст — как ни чудовищно, но дети могут вынести то, что не под силу взрослому.
— Так это сделал Джордде и слепые жрицы?
— Джордде и те люди в лодке, которые подобрали двух беглецов на плоту.
— А кто такой Джордде? Урсон знал его раньше, как первого помощника, но больше ничего не смог сообщить о нем.
— Если б ты захотел, поэт, ты бы услышал кое-что и в рассказе Урсона. Скажи, насколько хорошо ты знаешь себя?
— Извините, я не понял вас. Что вы имели в виду?
— Я хочу знать, насколько глубоко ты понимаешь человеческую сущность. Например, о чем ты будешь петь, если твоим песням будет суждено бессмертие?
— Да, но я...
— Погоди и выслушай меня. Если я задам тебе одну поэтическую задачу, постараешься ли ты ее решить?
— Если и вы ответите на мой вопрос.
— Ты приложишь все силы, чтобы ответить на мой вопрос?
— Да.
— В таком случае, и я сделаю все, чтобы ответить тебе. Что тебя интересует?
— Кто такой Джордде и почему он так поступает?
— Когда-то давно он был многообещающим последователем религии Арго на Лептаре, известным исследователем мифов и ритуалов, как Йимми и ты. Он тоже ушел в плавание посмотреть мир. Его корабль разбился, вместе с оставшимися в живых он оказался на Эпторе. Как и вы, они сражались с ужасами Эптора и многие погибли в этих битвах. Двое из всех — Джордде и Змей — прошли испытания Хамой и Арго. Каждый выбрал своего бога и поклялся в верности. Из единомышленников они превратились в противников, как противоположны оказались силы, выбранные ими.
Второй частью твоего вопроса было «почему». Если разгадаешь мою задачу, сам ответишь на него. Я твердо знаю, что они были единственными, кто спасся. Также мне известно, что Змей не сказал Джордде о своем выборе.
Он упорно молчал каждый раз, когда Джордде пытался склонить его на свою сторону. Он все понимал, этот мальчик, благодаря умению читать мысли.
Когда их спасли, противоборство продолжалось. Всего за год Джордде сделался грозным Первым Помощником, а Змей за этот год превратился в портового вора. Даже страшное испытание не сломило мальчика. Кстати, раскаленную проволоку господин Первый Помощник позаимствовал у слепых жриц. Она могла бы принести много пользы, но до сих пор этот жестокий человек использовал ее только во зло людям. Почему все сложилось именно так? Может быть, ты скажешь мне, поэт?
— Как много я узнал. Спасибо. Каким же будет ваш вопрос?
Арго взглянула еще раз на пламя и продекламировала:
У темной комнаты двойник,
Потоки тела там текут;
И двое двойники опять
В движении туда-сюда.
А в светлой комнате бежит
Решения серебряная нить,
По тропам памяти виясь
К знамению внутри.
Палату затопляет страх,
В горящий дом врывается любовь.
— Такого я еще не слышал, — пробормотал Гео, — и, боюсь не понял, в чем состоит ваш вопрос. Я не знаком с этим размером, да и стиль мне не знаком.
— Я очень сомневалась, что узнаешь эти стихи.
— Это часть предчисточных ритуалов Арго?
— Ты и не мог их узнать. Это написала моя внучка. Моя просьба и заключается в том, чтобы ты разъяснил мне смысл.
— О, — сказал Гео. — Я и сам не очень-то понял... Как там: «и двое двойники опять». Сердце? Четырехкамерное человеческое сердце? Оттуда начинаются течения тела.
— Очень может быть. Это сойдет за часть ответа.
— Решения серебряная нить, — размышлял дальше Гео. — Человеческий разум, я полагаю. Пограничная линия, идущая по аллеям памяти... Я не уверен.
— А мне кажется, у тебя неплохо получается. Однако более всего меня озадачили две последние строки, — повторил Гео. — По-моему, это снова ум и сердце. Обычно думаешь о любви сердцем, а боишься умом. Может быть, она имела в виду, что оба они — и ум и сердце управляют и любовью и страхом?
