Дмитрий Романов - Нф-100: Великое переселение
Мак-Мин кипел. Он встал и принялся ходить туда-сюда, пиная камни и потрясая кулаками.
- Что ему нужно от неё? - нахмурился Димитри.
- Ты -- муж. Не спрашивай глупостей, - ответил воин.
Когда они спустились с очередных помостов, и Димитри ощутил под ногой уверенный камень, Мак-Мин произнёс:
- Священная долина уже близко.
Они начали спуск по вырубленным в граните ступеням, которые в переливе лазурных кристаллов казались струями ручья. Это была винтовая лестница вокруг огромного сталагмита. Подвесной мост доходил до пика каменного конуса, и дальше спиралью вниз уходили ступени. Внизу виднелась яркая полоса, словно рассекающая тьму щель открытой двери из светлой комнаты.
Наконец, они одолели последний виток серпантина, и перед ними открылся озарённый грот. Низко склонившиеся пласты прикрывали вход, словно нахмуренный лоб горного великана. Путникам пришлось нагнуться, и какое-то время идти гуськом, затем на полусогнутых, и только через полчаса этого выматывающего пути, удалось распрямиться и нормально осмотреть местность.
И было на что посмотреть! Перед ними открылась озарённая белым матовым светом местность. Долина, или даже чаша меж далёких -- не разглядеть -- массивов пещерных стен. Своды купола терялись в разрывах самых натуральных облаков, местами пробитых клыками сталактитов, неподвижно торчащих в клубящемся потоке. Долину испещряли сотни чёрных речек и ручейков, которые Димитри сначала принял за трещины в породе. Над полосками этих стремнин клубился сизый пар, от которого разбегались по земле саваны теней. Всё было одновременно и обездвижено и наполнено бесконечным движением. Это движение почти не поддавалось прямому взгляду, но боковое зрение выхватывало его из туманной размытости.
Долина была испещрена конусоподобными образованиями. Они не были похожи на сталагмиты и прочие природные элементы -- скорее всего, это было дело чьих-то рук. Образования походили на маленькие домики, башенки для одного человека. Человек бы поместился там лишь в стоячем положении, не шевелясь.
- Это и есть долина Пуч? - тихо спросил Димитри.
- Долина Пуч, - ответил от чего-то посуровевший Мак-Мин, - дальше. И хорошо бы нам поскорее пройти это место и добраться туда. Как можно скорее... Другого пути в Пуч нет.
- И что же это за место? Звучит угрожающе...
- Тихо...
Мак-Мин замер и чуть вскинул голову. Димитри заметил, что его ноздри, окольцованные медной серьгой, быстро втягивают воздух. Воин атра к чему-то принюхивался. Он плавно поднял руку и поводил ей, словно счищая пыль со стекла. Мак-Мин почуял ветер. Порыв холодного ветра и впрямь вскоре пронёсся над долиной, взбив шапку тумана, задрав гребешками испарения над жилками ручьёв.
И Димитри пошатнулся, прикрыв нос руками.
- Что за запах! Проклятущий Юпитер..., - выдохнул он.
Спазм проснулся в груди, начав перебираться к желудку. Его замутило, и он еле удержался не стошнить. Воздух наполнился железной влажной гнилью. А следом порыв ветра принёс странный звук -- как будто плакал вдалеке огромный младенец. Но точно установить природу звука не получалось, он дробился на подвывание, карканье или даже бурление котла.
- Это, - ответил чуть погодя Мак-Мин, преодолевая приступ тошноты, - места захоронений Лингу-лам.
- Захоронений чего? - наморщился Димитри.
- Лингу-лам -- старейший подземный город. Его заложили ещё тогда, когда на поверхности не было ничего, кроме мха и молний с небес. По преданиям, сами первоотцы основали Лингу-лам. Сейчас город в запустении. Жители много веков назад покинули его, и только пара деревенек ютятся близ форпоста.
- Судя по запаху, - заметил Димитри, - не скажешь, что прошло несколко веков... как позавчерашняя выгребная яма. Уф... Невозможно...
- Тут дело в другом, - начав оглядываться по сторонам, ответил ещё тише Мак-Мин, - из Лингу-лам до наших краёв доходят слухи и предания о том, что эти захоронения облюбовали заклинатели камней Дро.
- Что это значит? Неужели в этом есть смысл? - Димитри недоверчиво покосился на Мак-Мина. - Суеверия...
- Птица мун знает смысл в своих высотах, червь -- в своих. Когда ты, чужеземец, спрашиваешь меня о смысле наших легенд, не спрашивает ли червь пещер птицу мун о пиках её гор?
- Эй, полегче со сравнениями, - кинул Димитри.
- Я просто говорю то, что слышал. Проклятые эти земли или нет -- это ли нас интересует? И не следует ли поскорее пронести здесь свои ноги?
Они прошли под узким сводом в обрамлении замшелой арки, и ступили на хрустящую почву долины. Пар стелился под ногами, похрустывала измельчённая галька. Видимо, раньше тут пролегало русло реки. От известняковых пластов поднималась меловая пыль. Иногда тут и там мерещилась кость или череп, торчащие из груд белого камня, но оказывались лишь иллюзией.
- Как в Ваджаре хоронят умерших? - осведомился Димитри.
- Странные вопросы ты задаёшь. А как хороните вы?
- Раньше зарывали в почву, в специально смастерённых для этого... футлярах. Гроб -- называется. Ну у некоторых практиковалось кремирование, то есть сожжение тела на костре. Всё зависит от традиций... Зависело. Теперь, когда большая часть людей расселилась по всей системе, на орбитальных поселениях, спутниках, станциях, просто отправляют в герметичных капсулах в открытый космос. Там теперь целые пояса кладбищ. Скоро вокруг планет появятся новые кольца, как у Сатурна, из мертвецов. Утилизация -- вот тебе и весь ритуал...
В голосе Димитри явственно просквозили нотки сожаления. Он говорил всё тише, и, чуть помолчав, добавил:
- Ты наверняка ничего не понял. Кому я...
- А чего тут понимать? Есть мертвец -- нужно от него избавиться. Тут истина одна для всех. Какая разница, откуда ты, чьих кровей, король или нищий -- участь одна у всех, и поваляешься, и запашок пойдёт...
Димитри посмотрел на атра уже иным взглядом. Его спутник говорил слова, достойные даже не представителя развитой цивилизации, а общества, стоящего выше их, общества, видящего корень и основу, без всяческой помпезной мишуры освоения космического полотна, технократического марша по вселенной. Димитри, находясь здесь, словно, находился в постоянном состоянии столкновения с драмой потери. Он всё яснее осознавал, чего были лишены люди его эпохи -- все, кого он знал, с кем общался, кого слушал, все учителя и авторитеты. Во всех этих людях были мертвы корни традиций. Вот чего ему так недоставало в юности, вот почему щемило сердце, когда он читал о былых временах, древнюю литературу: в школе - про рыцарей и королей, в академии -- про мифических богов, английских сыщиков, общества светскости и религиозности, про моряков и вернувшихся с войн... Его поколение, поколение его родителей, и даже родителей их прародителей -- все они жили в домах, но все были в то же время лишены дома на более глубоком душевном уровне. Как будто кто-то, неведомый, стоящий на более высокой иерархической ступени, пылающим мечом обрезал корни... Корни!
