Абдухаким Фазылов - Судьбы вертящееся колесо
— Опишите мне, пожалуйста, ситуацию в Центре, — добродушно попросил человек в очках, к удивлению Грегора почти его ровесник. Он ожидал увидеть пожилого человека и встретить холодный прием. Здесь-то наверняка знают о неудачах Центра.
Грегор кратко рассказал об идее метода вычислений, подчеркнув его практические и теоретические возможности, и в конце изложил полученные положительные результаты. Неудачи были объяснены объективными трудностями, встречаемыми в любом серьезном деле, которые скоро будут преодолены в рабочем порядке. При этом все время Грегор ожидал — вот-вот его остановят, спросят: почему он ничего не говорит о других методах. Но хозяин кабинета выслушал его внимательно, не перебивая.
— Какая нужна помощь для дальнейшего форсирования метода вычислений? — спросил он, когда Грегор закончил.
— У меня с собой реестр вычислительных средств… Они нам понадобятся для реализации недавно разработанных, более эффективных вариантов нашей Программы.
— Список оставьте. Я распоряжусь, чтобы просьба ваша была удовлетворена полностью.
Все, что здесь происходило, не укладывалось в рамки его ожиданий. Грегора не покидало чувство удивления и настороженности.
— Как вы оцениваете шансы других методов? Вы же недавно официально дали им ход, — спросили вдруг у него.
«Вот, начинается».
— Я уверен в правильности метода вычислений. Временные трудности, как это бывает в таких случаях, окрылили пессимистов. И мы вынуждены были дать им возможность попробовать свои методы в деле. Думаю, что скоро они снова выйдут на наш метод, разве что с другого конца.
— Мы верим в ваш метод. Совершенствуйте его. Возможности Центра преимущественно направляйте на него. Сроки пусть вас не беспокоят… Да, ничего из того, что удается вытащить из картин, по-прежнему не должно выходить из стен Центра. История будет обнародована только после тщательной работы специальной комиссии над ней…
Грегор был ошеломлен исходом беседы. Он понял одно: за ним стоит какая-то сила. Его сейчас не интересовало — чьи интересы она представляет. Главное — она не даст его в обиду. Как сторонник метода вычисления он очень нужен кому-то.
* * *— Грег, разберись в методе Гесэра, я прошу тебя. Может быть, он понравится тебе.
— Ровно столько, сколько нужно знать научному руководителю Центра, я уже знаю об этом методе. Понравиться он мне не может. Это было бы предательством.
— Какое предательство? Ты о Программе? Ей уже мало кто верит.
Грегор оторвал взгляд от табло микрокомпьютера, вмонтированного в рабочий стол, и молча посмотрел на жену. Тамила стояла в дверях, прислонившись к косяку.
«Щадя его самолюбие, смалодушничав в спорах с ним, я позволила ему дойти до этого состояния. Дождалась, что удача и успех начали уходить от него…»
— Да, да. Что ты на меня так смотришь? Одно то, что вы в Центре официально рассмотрели другие методы восстановления истории, есть признание провала Программы.
Она прошла в дальний угол комнаты и уселась на диван, чтобы наконец начать этот неприятный разговор, необходимость которого в последние дни тупой болью напоминала ей о себе. Грегор сейчас не был расположен к такой беседе. Он решил сразу же «прекратить» разговор,
— Тамила, по-моему, ты больше, чем следует, вмешиваешься в мои дела.
— Нет, Грег, тебе сейчас не отвертеться такими фразами. Нам надо поговорить серьезно,
— О чем?
— Я считаю, что тебе надо либо сблизиться с группой Гесэра, либо вовсе оставить работу в Центре.
— Тамила, прошу тебя, не вмешивайся в мои дела, А сейчас мне совсем некогда с тобой разговаривать.
— Нет! — глаза ее были в слезах. — Нет, не отталкивай меня. Я не могу безучастно смотреть, как ты будешь терпеть поражение. Ты скоро потеряешь свое имя. Еще не поздно предотвратить эта. Я женщина. А ты для меня все! Твое поражение ранит и меня! Сейчас я имею право вмешаться.
Грегар выпрямился, оторвавшись от дел. Глаза жены, в слезах, следили за ним.
— Тамила, дорогая, я по-прежнему верю в наше дело. Вот увидишь, мы одолеем все трудности, — в его голосе были удивительное спокойствие и уверенность.
Уже несколько растерянная от этого холодного спокойствия, она неуверенно сказала:
— Грег, все считают, что Гесэр нащупал что-то очень реальное. Ты что, не веришь в эта?
— Не верю, что это лучше, чем наш метод. Допустим, они и обнаружат отпечаток мыслей и знаний художника в толще красок. Они сами сознают, что вид этого отпечатка будет в тысячу раз сложнее самых сложных рентгеновских голограмм. Надо ведь потом расшифровать эти следы. А эта задача не легче, чем чтение сюжетов картин.
— Но многие уже поддерживают этот метод.
— Они еще пожалеют об этом. Из-за них силы Центра разбиты на два направления… Ты лучше не вмешивайся во все это… И с Гесэром больше не встречайся. Я все знаю…
Тамиле казалось — муж, и не желая вникнуть в суть ее переживаний, разрушил одним ударом всю ее аргументацию. Говорить с ним теперь было бесполезна. От разговора у «ее осталась глухая неудовлетворенность и еще какое-то смуглое предчувствие беды…
* * *Ни на ядерных, ни на атомных уровнях не удавалось найти следов «биополя».
Мощные электронные микроскопы, чувствительные гравитационные топографометры, реагирующие на малейшие нюансы в расположении микромасс, субрентгеновские голограмметры сканировали, просвечивали и восстанавливали стереоизображения атомных слоев вещества красок. Центр словно затаил дыхание, как когда-то перед первыми экспериментами по «оживлению» картин. Машины же искали некую несвойственную неживой природе, до сих пор неизвестную закономерность в пространственном распределении параметров этой микросферы…
Когда-то на заре становления кибернетики примитивные электронно-вычислительные машины расшифровали письменность исчезнувших цивилизаций. Загадочные иероглифы, передающие не только целые предложения, а в некоторых случаях даже законченные сюжеты, были расшифрованы и открыли людям мир далеких предков. Но там машины имели дело с символами, рассчитанными на то, чтобы люди силой логического анализа могли читать их или же восстановить в случае утеря ключа к ним. То, что предстояло расшифровать сейчас, не было сознательным продуктом человеческой деятельности. Это был всего лишь «отпечаток» деятельности его мозга, неосознанно оставленный им на предмете своего сильнейшего сосредоточения — на холсте, покрытом свежей краской.
* * *— Гесэр, я больше не могу молчать… Проклятое поле обмануло и нас. Все зажигаются и сгорают в этом огне, так и не найдя ничего. Мы тоже не удержались, кинулись туда же… Это я ввел вас в заблуждение. Надо остановиться, пока не поздно.
