Самуил Лурье - Полдень XXI век, 2012 № 10
— Ма-ма!
— Да сейчас, сейчас… Где? За бижутерией? Да ты что, там еще и бижутерия есть? Слушай, не знала.
Да как она может... как они могут... все... когда тут такое... такое... там, в сараюшке... его же Агм зовут. Он Витечке корону сплетенную подарил, как у него. А потом голубя подстрелил из лука, вот так, на лету, хоп — и нету. Он и Витечке дал пострелять, только промазал Витечка... где ему... этот-то всю жизнь стреляет, еду добывает. Да что у него жизнь. Без году неделя.
— Па-ап!
— Да подожди ты! Пшел вон, я сказал.
Какое там — пшел вон. Они же вместе на дерево залезали. Витечка с этим, кто быстрее, а Витечка быстрее залез… а потом Агм лодку делал, чтобы по морю плавать, а Витечка ему свой кораблик принес, который в городе купили. То-то он радовался... потом Витечка ему еще игрушек принес, которые поломанные уже, которые не жалко... ух он и визжал... из старого конструктора мельницу сварганил, муку молоть, трансформера долго разбирал, из плеера какие-то проводки-батарейки выудил, экран-чик у себя в хижинке поставил, чтобы светло было. Витечка хотел ему машинку принести, которая сама едет, побоялся… умрет еще… от счастья… или уедет куда-нибудь, ищи потом, свищи.
— Ма-а!
— Да сейчас, сейчас. Любочка, я тебе говорю, там шторочки в «Декоре», ну один в один под твою квартиру, там.
Да какие могут быть шторочки… схватить бы этих взрослых в охапку, потащить бы туда… в сараюшку… где…
— Па-ап!
— Ну чего тебе, чего?
Витечка смотрит в папины глаза, темные, серые, прямо пугается, прямо не верит, что так бывает, чтобы папа на него смотрел.
— Па-а, а там Агм живет.
— Ну-ну... — папа режет курчонка, красного от специй, — и где же?
И тут как молния бьет Витечку. Нельзя говорить… нельзя… это же там, в сараюшке, куда нельзя… где лужа… да не лужа, море… где разбил… где…
— А… не, я его выдумал.
— Очень хорошо, весь в папу, — мама разливает чай, — папа у нас тоже всегда что-нибудь выдумывает… как из разъездов своих вернется.
— Да будет тебе при ребенке.
Боится Витечка… а вдруг узнает папа… да что вдруг… теперь и не скроешь… теперь… когда Агм…
— Ну, молодой человек, как оно у вас получилось-то? — мужчина в строгом костюме косится на Витечку.
— А… не знаю.
— Да как не знаете? Такой мальчик умненький и не знает.
— А… оно само.
— Да как же так? Что-то не видел я, чтобы стекла сами бились… ишь, какие самостоятельные.
Молчит Витечка. Стыдно Витечке, вот-вот слезы градом… а тут начнется. Ой, какой мальчик большой и плачет, да как не стыдно… стыдно, потому и плачет.
— Сумку… вы кинули?
— А я думал… она на парту упадет…
— Вот оно как… сумка, вишь, виновата… перелетела… ужас-то какой. Так это не вас, молодой человек, это сумку к директору вызывать надо… и в угол поставить.
Директор улыбается. Витечка тоже улыбается. Может, все обойдется… может…
— Фамилия-то ваша… запамятовал.
— Иванчук.
— А. Ну что, папа-то ваш гомункула так и не вывел?
— Кого?
— Гомункула-то говорю не вывел?
— А… тараканов всех вывел… много было.
— Вот оно как… эх, молодой человек, вам и неинтересно, чем папа ваш занимается… самозарождение жизни… гомункул… отчаянный мужик… если все склеится, на Нобелевку пойдет, как пить дать… вы, поди, и в лабораторию его не заходите.
— А он… не велит.
— Правильно не велит, еще напортите там чего. Ну все, идите… папе вашему позвоню, скажу, чтобы не ругал… ну, ну, такой мальчик большой, а плачет… сколько лет? Восемь уже? Ох, время летит.
Витечка спешит домой — скорей, скорей. В первые дни после каникул школа, она как бы и не школа, так, собрались, поговорили, про жизнь, про Родину, про я-гражданин-России, разбежались, а Лешка в Париже был, а на него пялятся все, как бараны, ну и пошел он, этот Лешка, вот Витечка завтра, точно, Витечка завтра Агма с собой возьмет. За Витечкой тоже вот так же толпами ходить будут. Витечка еще скажет Агму, чтобы в Лешку прицелился… нет, не выстрелил, просто прицелился… то-то ха-ха будет.
— …конечная.
Витечка выскакивает из автобуса, бежит по поселковым улицам в свой мир, родной, привычный, тут нет никакого Лешки с его Парижем и директора никакого нет, тут мама с папой, тут вечером торт обещали, Витечке серединка достанется, тут… тут Агм… он Витечку учил из лука стрелять, у Витечки получилось… он в ворону попал… да.
…Витечка замирает.
Что-то изменилось. Чего-то не стало в зелени дворика, чего-то. Витечка бежит, Витечка еще не верит, не понимает, чуть не врезается в громадину склянок, кто-то хватает его, отец.
— Ишь, шустрый какой… чертенок… сейчас бы вдребезги все… а хорошо тебя постригли… меня бы так… меня как ни обкорнают, все только людей пугать.
— А где?
— А все… танцуй, парень, грант дали… теперь вишь, лабораторию новую делают… а сараюшечку эту.
Витечка бежит к обломкам того, что еще вчера было самой страшной тайной.
— А… ничего не нашли?
— А чего там найти надо было, клад? Чего ты там роешься, заначка у тебя там была, что ли? Гляди, Олюш, парню восемь лет, уже заначки делает… весь в меня.
Витечка отворачивает доски — там, где просел пол, где (!) осколки, где (!) лужа, где (!) лес дремучий из моря, где (!) ужас, где (!!!!) Агм.
— Агм!
Витечка смотрит на раздавленные, высохшие побеги. Вот такая же и мамина орхидея была… когда Витечка поиграл, обратно сунул, а она завяла… побеги… и красные разводы, так было, когда крыса забежала в дом, отец ее сапогом по стене размазал… мама еще ругалась, зачем обои клеили, все испоганил.
— А-агм!
И нельзя плакать, а какое тут может быть нельзя… само… в три ручья.
— Ну, брось, такой мальчик большой, сколько было-то в заначке-то? Миллион? Или два? Брось, завтра в «Фокус» поедем, купим тебе там… вертолет… и яхту я там видел, как настоящая… будешь как Абрамович… на яхте.
— А-агм!
Само… в три ручья… он же… он же из лука стрелял… и трансформера разобрал… и мельницу сделал, вот обломки от нее.
— Да брось ты! Чего ты там говорил, пять-дэ? А, вспомнил, это как будто по горной дороге едешь, а на тебя камни летят, дождь там… круто. Поедем, посмотрим.
…и машины какие-то делал… линзы какие-то собирал, на звезды смотрел… вот они, от линз осколки, вот и атлас… звездного неба… это Витечка ему приносил.
— Да брось ты! Оль, ты бы его хоть успокоила. Ремня ему хорошего надо. Я в его годы помер бы от счастья, а этому. Отец грант получил — ему хоть бы хны. Так и до гомункула недалеко.
Александр Етоев
