Майкл Миллер - «Если», 1993 № 07
— Но, в отличие от вашей жены, у меня нет никаких скрытых мотивов.
Липкая плесень притекла поближе к Чаку.
— Как у большинства земных людей мужского пола, чувство самоуважения строится у вас в основном на способности зарабатывать деньги. В этой области, как я ощущаю, у вас развились весьма серьезные сомнения, а также чувство вины. Могу кое-что сделать для вас в этом плане… Но на это потребуется время. В настоящий момент я покидаю Землю и возвращаюсь на свою родную луну. Предположим, я дам вам пятьсот долларов — американских, естественно, — чтобы вы поехали со мной. Считайте, что даю вам в долг, если хотите.
— А что, интересно, я буду делать на Ганимеде? — раздраженно сказал Чак. — Чего вы привязались? Работа у меня есть, она мне подходит, и бросать ее я не собираюсь.
— Но подсознательно…
— Не надо пересказывать мне мое подсознание. Выйдите отсюда и оставьте меня в покое. — Риттерсдорф повернулся к липкой плесени спиной.
— Боюсь, что ваше намерение покончить счеты с жизнью вернется — возможно, даже очень скоро.
— Ну и пусть.
— Существует только один способ, который может вам помочь, — задумчиво излучила плесень. — И это отнюдь не мои жалкие потуги о предложении работы.
— Какой же именно?
— Женщина, которая заменит вашу жену.
— Слушайте, это уж слишком.
— Погодите. Данное предложение имеет под собой не физическую и даже не умственную основу, оно чисто практическое. Вам нужна женщина, которая примет и полюбит вас таким, какой вы есть. В противном случае вы пропадете. Позвольте мне позаботиться об этом. Дайте мне два часа. А пока держите себя в руках. И никуда не уходите.
Ганимедянин медленно вытек обратно в коридор. Его мысли стали неясными: «Как импортер, покупатель и просто хороший бизнесмен, я завязал массу контактов с землянами многих профессий…» Затем все смолкло.
Дрожащими руками Риттерсдорф прикурил сигарету. Потом отошел подальше от окна, присел на древний диван и стал ждать.
Он не знал, как относиться к деликатному предложению ганимедянина: он был тронут и раздосадован одновременно и, кроме того, озадачен. Можно ли верить словам этого неземного существа? Разве липкая плесень в состоянии ему помочь? Это казалось маловероятным.
Прошел час.
В дверь постучали. Это не мог быть ганимедянин, поскольку ему нечем было стучать. Поднявшись на ноги, Чак подошел к двери и открыл ее.
На пороге стояла земная девушка.
Глава 3
Хотя перед отлетом ее ждала еще тысяча дел, относящихся к новой, неоплачиваемой работе в Службе Здоровья и Социального Обеспечения, доктор Мэри Риттерсдорф все-таки выкроила время для одного личного дела. Она прилетела на реактивном такси в Нью-Йорк, на Пятую авеню в офис Джеральда Фелда, продюсера Банни Хентмэн Шоу. Неделю назад она передала ему подборку самых лучших, по ее мнению, текстов Чака. Пришло время выяснить, есть ли шансы у ее мужа (точнее, у бывшего мужа) получить работу.
Если Риттерсдорф сам не в состоянии подыскать себе приличное место, то этим займется она. Это необходимо хотя бы потому, что весь следующий год ей и детям придется рассчитывать только на доходы Чака.
Выйдя из машины на крыше здания, Мэри опустилась на девяностый этаж, подошла к стеклянной двери и, подождав немного, вошла в приемную кабинета Джеральда Фелда.
За столиком сидела секретарша — привлекательная, ярко накрашенная блондинка в облегающем свитере ажурной вязки. Глядя на нее, Мэри внутренне возмутилась: разве можно женщине с такой полной грудью следовать моде только потому, что бюстгальтеры стали дурным тоном? В данном случае простая практичность требовала наличия бюстгальтера. А эти неестественно торчащие благодаря операции соски? Это уж слишком. Мэри раскраснелась от негодования.
— Слушаю вас, — секретарша посмотрела на Мэри через витиеватый монокль. Когда ее взгляд встретился с холодными взглядом Мэри, соски у нее тотчас опустились, будто поникли от страха.
— Мне необходимо видеть господина Фелда. Я доктор Мэри Риттерсдорф и у меня очень мало времени; я отбываю на лунную базу агентства ТЕРПЛАН в три часа дня нью-йоркского времени.
Мэри произнесла эту фразу сухим, требовательным тоном, которым — в силу профессии — владела довольно неплохо.
После серии формальностей Мэри, наконец, получила разрешение войти. Джерри Фелд сидел за столом, имитированным под дуб — натуральный дуб отсутствовал на планете по крайней мере лет десять, — и увлеченно просматривал видеоленту с рабочим материалом.
— Минуточку, доктор Риттерсдорф, — пробормотал он и указал на стул. Мэри села, положила ногу на ногу и закурила.
На экране Банни Хентмэн представлял германского магната прошлого века. В синем с отворотами костюме он стоял перед советом директоров и доказывал им, каким образом новый автономный плуг, производимый картелем, мог бы использоваться в военных целях. Четыре плуга, соединенных вместе, образуют не просто большой плуг, а установку для запуска реактивных снарядов. Банни изъяснялся с сильным немецким акцентом и представлял свой замысел как гениальное изобретение. Фелд периодически хмыкал.
— У меня не так много времени, господин Фелд, — произнесла Мэри, четко выговаривая слова.
Продюсер неохотно остановил видеозапись и повернулся к ней.
— Я показал Банни рукописи. Он проявил к ним определенный интерес. Понимаете, ваш муж пишет в несколько бесстрастном, я бы даже сказал суховатом стиле, однако ситуацию передает весьма достоверно. Когда-то такое изложение…
— Я знаю, — прервала его Мэри. — Я выслушивала эти тексты много лет; он всегда проверял их на мне. — Она несколько раз нервно затянулась. — Скажите, сможет ли муж работать на Банни Хентмэна?
— Не могу сказать ничего определенного, пока господин Риттерсдорф сам не встретится с Хентмэном; одного вашего желания…
Дверь кабинета открылась, и вошел Банни Хентмэн.
Мэри впервые увидела знаменитого телевизионного комика не на экране, а в жизни, и ей стало интересно: сильно ли он отличается от своего телеобраза? Он выглядел чуть ниже ростом и намного старше, на затылке — солидная лысина. Действительно, в обычной обстановке Банни напоминал продавца вторсырья из Центральной Европы: помятый костюм, редеющие всклокоченные волосы, из угла рта торчит окурок сигары.
Но его глаза! В них светилась необыкновенная теплота, хотя и с оттенком настороженности.
Мэри встала, продолжая разглядывать знаменитого комика. На экране глубина его взгляда не была так заметна: в серых глазах отражался не только ум, а нечто большее… Что именно, она понять не могла. И кроме того…
