Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 6
— Ну а нам как прикажете жить дальше с таким камнем на сердце?
Этот вопрос Каспалов задал шепотом — старик явно совершенно искренне переживал. Он умоляюще смотрел на Намарти, своего руководителя, человека, которому присягнул на верность. Он-то сделал это исключительно из тех соображений, что Намарти, по его мнению, пойдет по пути Джоранума, а теперь Каспалов с горечью думал о том, неужели Джо-Джо хотел бы, чтобы его мечта осуществилась таким вот образом.
Намарти зацокал языком — так отец укоряет расшалившегося ребенка.
— Ой, Каспалов, только с нами не надо сентиментальничать, ладно? Когда мы придем к власти, мы соберем тут все по кусочку и выстроим заново. Запустим в дело старые джоранумитские лозунги насчет всенародного правительства — пусть поиграют маленько во власть, — а когда мы утвердимся по-настоящему, создадим то правительство, которое нам будет нужно. И Трентор станет лучше, Империя сильнее. Можно будет создать нечто вроде совещательного органа, в работе которого участвовали бы представители различных миров — эти тоже пусть болтают, о чем хотят, тешат себя мыслью о том, что решают вопросы глобальной важности, а править будем мы.
Каспалов нервно потирал руки и, видимо, не знал, что сказать.
Намарти притворно улыбнулся:
— Вы сомневаетесь? Не бойтесь, мы не проиграем. Все идет хорошо, и дальше будет идти хорошо. Император не знает о том, что происходит. Не имеет ни малейшего понятия. А нынешний премьер-министр — математик. Он, правда, одолел Джоранума, но с тех пор бездействует.
— Но у него же есть эта… как ее…
— Не вспоминайте. Джоранум свихнулся на этой ерунде, но это все из-за того, что он был микогенец. И насчет робота он потому и клюнул так легко, что он оттуда, из Микогена. Ничего у этого математика нет такого…
— А, вспомнил: не то исторический психоанализ, не то еще как-то. Я слышал, как-то Джоранум сказал…
— Не вспоминайте. Делайте свое дело. Вы у нас за что отвечаете? За вентиляцию в секторе Анемория, верно? Вот и отлично. Нарушьте ее работу, а как — сами придумайте. Можно устроить так, что что-то там перекрывается, и тогда растет влажность или распространяются какие-то особые запахи, да мало ли чего. Никто от этого не умрет, так что не надо взывать к небесам и каяться в смертных грехах, ясно? Вы всего-навсего создадите людям временные неудобства и подстегнете в них недовольство жизнью. Можем мы на вас рассчитывать?
— Да, но то, что может оказаться всего лишь временным неудобством для молодых и здоровых, вряд ли окажется таковым для детей, стариков, больных…
— А вы что же, считаете, что прямо-таки никто и пострадать за правое дело не должен?
Каспалов растерянно пробормотал что-то нечленораздельное.
— Без жертв в этом мире ничего не добьешься. Так не бывает, чтобы никто не пострадал, — сказал Намарти. — Делайте свое дело. Постарайтесь, если вы такой уж совестливый, сделать его так, чтобы пострадало как можно меньше народу, но дело сделайте!
— Послушайте, руководитель, — воскликнул Каспалов. — Я должен сказать вам еще кое-что.
— Ну, говорите, — устало пробурчал Намарти.
— Уже не первый год мы ковыряем дырки в инфраструктуре Трентора. Ну хорошо, допустим, настанет день и мы наковыряем их столько, что чаша народного терпения переполнится, а вы этим воспользуетесь для свержения правительства. Как именно вы собираетесь осуществить это?
— Вы хотите узнать, как мы в точности это осуществим?
— Да. Чем резче мы ударим, тем меньше будет объем поражений, тем успешнее будет проведено хирургическое вмешательство.
Намарти медленно, неохотно проговорил:
— Я пока не решил, как именно будет выглядеть этот «хирургический удар». Но он будет нанесен. А до тех пор… так вы будете делать свою работу?
Каспалов обреченно понурил голову.
— Да, руководитель.
— Каспалов, вы можете идти, — резко сказал Намарти и махнул рукой.
Тот встал, развернулся и вышел. Намарти проводил его взглядом и сказал человеку, что сидел по правую руку от него:
— Каспалову больше доверять нельзя. Он продался. Он хочет предать нас и именно затем выспрашивает насчет моих планов на будущее. Приглядите за ним.
Все трое кивнули, встали и ушли. Намарти остался в одиночестве. Дотянувшись до выключателя, он нажал кнопку и отключил подсветку стен. Лишь маленький квадратик света, лившегося с потолка, рассеивал сгустившийся полумрак. Думал он вот о чем: «Во всякой цепи бывают слабые звенья, от которых нужно избавляться. Мы и в прошлом так поступали и в итоге имеем неприкасаемую организацию».
Он зловеще ухмыльнулся. Все шло, как надо. Кое-какие паутинки протянулись и во Дворец — не слишком прочные, не слишком надежные, но протянулись-таки. Ничего, скоро станут прочнее.
6
Уже несколько дней подряд стояла хорошая погода — теплая и солнечная, такое на незащищенной куполами дворцовой территории случалось крайне редко.
Гэри помнил: Дорс как-то рассказывала ему о том, почему именно этот район Трентора, где зимы были так холодны и так часто лили дожди, был избран местом постоянной резиденции монархов.
«То есть, — сказала она тогда, — по сути дела, никто это место не избирал. На заре формирования Тренторианского Королевства тут располагалось поместье правящей моровианской фамилии. Когда же Королевство стало Империей, у Императоров был большой выбор мест для резиденции — летние курорты, зимние дворцы, охотничьи поместья, дачи на побережье. Но в то время, когда планета мало-помалу начала покрываться куполами, один из Императоров, живший как раз здесь, так полюбил это место, что его оставили нетронутым. И именно потому, что только это единственное место осталось незащищенным, в нем и появилось нечто особенное, уникальное, и эта уникальность приглянулась следующему Императору, и так далее, и так далее. Вот так родилась эта традиция».
И, как всегда, когда слышал нечто подобное, Селдон задумался: что могла по этому поводу сказать психоистория? Можно ли было с ее помощью предсказать, что какой-то участок поверхности Трентора останется без купола? Допустим, это можно было бы предсказать, но наверняка ответа на вопрос о том, какой именно участок ожидает такая судьба, не последовало бы. Но может быть, и первый вопрос остался бы без ответа? Может быть, с помощью психоистории удалось бы установить, что непокрытыми броней останутся несколько участков поверхности, а может быть, не останется ни одного? Как можно было опираться в расчетах на личные желания или нежелания некоего императора, который в критический момент оказался на престоле и принял решение… да мало ли что могло на него тогда найти — хоть умопомрачение! Вот так возникает хаос — хаос и безумие.
