А Дейч - Гарри из Дюссельдорфа
Красные черепичные крыши были видны издалека, когда почтовая карета подъезжала к Люнебургу. Маленький городок, тихий, сонный, утопал в тенистых садах.
Майское солнце приветливо золотило кроны деревьев и скользило по оконным стеклам домов, вытянувшихся вдоль улиц. Здесь, переселившись из Ольдеслое, жила теперь семья Гейне. Самсон Гейне, больной и удрученный неудачами, уже не пытался хорошо устроиться. Семья жила на те средства, которые отпускал ей ежемесячно Соломон Гейне. Этих денег хватало на очень скромную жизнь в непритязательном Люнсбурге.
Сердце Гарри болезненно сжалось, когда он увидел отца и мать. Прекрасные глаза Самсона потускнели, гордое выражение лица исчезло, а его улыбка стала детски беспомощной. Мать поседела, и, когда она торопливо накрывала на стол, чтобы накормить любимого сына, руки ее дрожали и мелкие слезинки стекали по щекам, прорезанным глубокими морщинками. Приветливо встретила Гарри сестра Шарлотта. Еще недавно она была девочкой, и поэт едва узнал столь милые ему черты в красивом и нежном лице девушки. Шарлотте было уже двадцать три года, и она собиралась выйти замуж за молодого купца Людвига Эмбдена. Гарри еще в Берлине узнал об этом из письма жениха Шарлотты. Свадьба должна была состояться месяца через полтора. Подросли и братья Гейне, Густаву исполнилось семнадцать лет, а Максу - пятнадцать. Оба учились в местной школе и увлекались латинскими и греческими классиками. Гарри смотрел на этих краснощеких мальчуганов, одинаково одетых в длинные штаны с бретельками и шерстяные куртки, очень бойких, по-мальчншескн задорных, и они казались ему такими чужими и далекими, что и разговаривать с ними было не о чем, разве о латинских существительных с окончаниями на "im" и о разных грамматических правилах.
В первые дни пребывания в Люнсбурге Гарри мучили непрестанные головные боли. Резкий солнечный свет слепил глаза, сильная слабость охватывала все тело, он едва держался на ногах. Мать ставила ему горячие компрессы, иногда облегчавшие боли, а отец философствовал на тему, что беспорядочная жизнь в Берлине до добра не доводит. К старости Самсон Гейне стал склонен к поучениям, словно забыл, что за его спиной лежат годы веселой и легкомысленной жизни. Но Гарри с нсослабевающей любовью относился к этому гордому и благородному неудачнику. На семейном совете было решено, что Гарри останется в Люнебурге, чтобы укрепить здоровье и подготовиться к продолжению университетских занятий.
Мать настаивала, чтобы он, немного отдохнув, съездил в Гамбург повидаться с дядей Соломоном.
- Ведь дядя, - сказала она с легким вздохом, - единственная наша опора, и надо проявлять почтительность к нему.
Мать добавила, что Гарри в Берлине не был достаточно внимательным к дяде и это уязвило старого банкира.
Гарри бродил но Люнебургу и наслаждался одиночеством. Он чувствовал себя как бы в дороге, как путник, не нашедший еще надежного пристанища. Ему надо было преодолеть отвращение к сухой юриспруденции, взяться за учебники и окончить университет. В Берлин возвращаться он опасался, поступать в новый университет ему не хотелось. Он решил назло врагам, изгнавшим его из Геттингена, вернуться в это "ученое гнездо" и получить диплом из рук геттингенскнх педантов. Он мог хорошо подготовиться к экзаменам. Здесь, в Люнебурге, этой "резиденции скуки", как называл Гарри городок, было много целебно-успокаивающего, заставляющего забыть невзгоды и волнения столичной жизни. Сюда не доходили газеты и журналы, и Гарри не знал, как встретила пресса его последнюю книгу. В семье "Трагедии" не произвели никакого впечатления. Матери они не понравились, Шарлотта едва терпела поэтические опыты любимого брата, Густав и Макс ничего не поняли в стихах Гарри, а отец их совсем не читал.
Изредка приходили письма от друзей. Берлинский приятель Мозер прислал ему книги: "Историю упадка Римской империи" Гиббона и "Дух законов" Монтескье.
Мозер сообщал берлинские новости, и от его писем веяло той суетной жизнью, подробности которой постепенно изглаживались из памяти Гарри, вытесняемые унылым однообразием провинциального быта. Написал в Люнебург задушевное письмо и известный писатель Ламот Фуке. Это был ответ на посланную ему поэтом книгу.
В комплиментах, обращенных к поэту, звучало много лестного для молодого автора, но Гейне отлично понимал, что между ним и Фуке лежит пропасть, и высказал это в письме к другу и соратнику Карлу Иммерману. Он писал, что у Фуке прекрасное сердце, но голова полна глупостей.
Гейне хотел сказать, что Фуке увлекается пустой романтической мечтой об ундинах и других фантастических существах и преподносит это своим читателям.
22 июня 1823 года состоялась свадьба Шарлотты с Людвигом Эмбдсном в Цолленшпикерс, между Люнебургом и Гамбургом. Соломон Гейне в качестве почетного гостя присутствовал на торжестве. Здесь он встретился с Гарри и, находясь в хорошем расположении духа, дружелюбно беседовал с ним. Как выяснилось, и гамбургской газете появилась хвалебная рецензия на книгу Гейне, а дядя Соломон привык верить печатному слову. Он хвалил племянника за умение попасть в газету, но строго советовал не увлекаться пустыми делами, а скорее кончать университет и браться за адвокатуру. Ободренный этой встречей, Гейне через несколько дней приехал в Гамбург
За годы отсутствия Гарри в Гамбурге не произошло заметных перемен. Город был все так же одержим торгашеским духом, и по Юнгферштигу с тем же рвением сновали биржевые маклеры и мелкие чиновники, а у Каменных ворот и в кварталах гамбургской бедноты царила все та же нужда. Знакомые улицы и дома, лениво плавающие лебеди на озере у Альстер-павильона, старые друзья, сердечно принявшие его, - все напоминало о прошлом и бередило незажившую рану сердца.
Снова зазвучали ритмы любовных несен, и "магия места" вызывала к жизни былые страдания; каждый камень говорил о пережитой любви к Амалии
Большой таинственный город,
Тебя приветствую вновь,
Ты в недрах своих когда-то
Мою укрывал любовь.
Скажите, ворота и башни,
Где та. что я любил?
Вы за нес и ответе,
Вам я ее поручил.
Ни в чем не повинны башни,
Не могли они сняться с мест,
Когда с сундуками, узлами
Она торопилась в отъезд.
А ворота? - Она спокойно
Ускользнула у всех на глазах;
Если дурочка изворотлива.
И воротам быть в дураках.
Гейне показалось, что "на смену старой глупости возникла новая", что он увлекся младшей сестрой Амалии, Терезой. В его поэтический дневник, в песни из нового цикла "Возвращение на родину" вошли намеки на это чувство:
В малютке с возлюбленной сходство,
