Том Годвин - Вирус бессмертия (сборник)
— Отец! — воскликнул Билликен-старший.
— Дедушка! — воскликнул Билликен-младший.
Вновь пришедший джентльмен хмуро посмотрел на Билликена-младшего.
— Если ты мой внук, то сильно постарел. Никак не скажешь, что ты переменился к лучшему.
Билликен-младший кисло улыбнулся и промолчал. Впрочем, дед и не ждал ответа. Он сказал:
— А теперь расскажите мне о положении дел. Я возьму в свои руки управление фабрикой.
При этих словах деда в комнате поднялся гвалт. Сын и внук кричали в один голос, дед побагровел и что-то рявкал им в ответ, властно ударяя по полу воображаемой палкой.
— Джентльмены, — укоризненно сказал Р.Е.
— Джентльмены, — сказал он, повысив голос.
— Джентльмены! — закричал он во всю глотку.
Перепалка резко оборвалась, и все повернулись к нему.
— Не понимаю вашего спора, — сказал Р.Е. — Какой товар вы производите?
— Битси, — ответил Билликен-младший.
— Это, кажется, расфасованные завтраки?
— Насыщенные энергией из золотистых хрустящих хлопьев, — сказал Билликен-младший.
— Обсыпанные сладким, как мед, чистым сахаром. Не еда, а лакомство! — воскликнул Билликен-старший.
— Возбуждают даже самый скверный аппетит! — зарычал Билликен-дед.
— Вот в том-то и дело, — сказал Р.Е. — Чей аппетит?
Все тупо уставились на него.
— О чем это вы? — спросил Билликен-младший.
— Разве кто из вас голоден? Я нет, — сказал Р.Е.
— Что плетет этот дурак? — сердито спросил Билликен-дед. Он ткнул в живот Р.Е. своей невидимой палкой.
— Поймите, теперь уже никто не захочет есть, — сказал Р.Е., — после светопреставления еда не нужна.
Выражение лиц Билликенов говорило само за себя. Каждый из них, очевидно, проверил свой аппетит и убедился, что он отсутствует.
Билликен-младший стал бледнее мертвеца.
— Мы разорены, — пролепетал он.
Билликен-дед изо всех сил ударил по полу воображаемой палкой.
— Незаконная конфискация собственности! — закричал он. — Я подам в суд! В суд!
— Грубое нарушение конституции! — поддержал его Билликен-старший.
— Если вы найдете, кому подать жалобу, — любезно сказал Р.Е., — позвольте пожелать вам удачи. А теперь, если разрешите, я пойду на кладбище.
Он надел шляпу и вышел.
* * *Трепетавший от волнения Этериель стоял перед окруженным сиянием шестикрылым херувимом.
— Насколько понимаю, ваша Вселенная демонтирована, — сказал херувим.
— Да, именно так.
— Вы, конечно, не ждете от меня, чтобы я снова собрал ее?
— Я хочу только одного: устройте мне встречу с Владыкой.
При этих словах херувим немедленно выказал знаки глубочайшего почтения. Концы двух крыльев он приложил к ногам, двумя крыльями прикрыл глаза и двумя рот. Потом, приняв обычное положение, он сказал:
— Владыка сильно занят. Ему приходится решать мириады всяких вопросов.
— Кто с этим спорит? Я только хочу сказать, что при нынешнем положении дел наш противник добьется окончательной победы.
— Сатана?
— Это древнееврейское название дьявола, — нетерпеливо ответил Этериель. — Я мог бы сказать ахриман; это — персидское слово. Во всяком случае, я имею в виду именно дьявола.
— Но что даст вам встреча с Владыкой? Разрешение на трубный глас подписано, его нельзя отменить. Владыка никогда не согласится ослабить свой высокий авторитет, изменив хотя бы слово в своем официальном документе.
— Это окончательно? Вы не устроите мне эту встречу?
— Нет, не могу.
— Тогда попробую попасть к Владыке без разрешения. Я прорвусь к нему. Пусть погибну…
— Святотатство, — пролепетал в ужасе херувим.
Раздался слабый громовой удар, Этериель устремился вверх и исчез.
* * *Р.Е. шел по улицам, переполненным народом. Постепенно он привык к необычному облику толпившихся кругом людей — растерянных, недоверчивых, апатичных, одетых как попало, а чаще всего ходивших совсем без одежды.
Когда он вышел из города по дороге на кладбище, толпа заметно поредела. Все, кто ему встречался, шли к городу, и все они были голыми.
Какой-то мужчина остановил его. Это был бодрый, розовощекий старик, совсем седой, со следами пенсне на переносице. Но самого пенсне на нем не было.
— Добрый день, друг мой, — сказал старик. — Вас первого вижу одетым. Наверно, были живы, когда прозвучал трубный глас?
— Как же, жив.
— Взгляните, какая кругом благодать! Какое великолепие! Возрадуемся, мой брат!
— Так вам это нравится?
— Нравится? Мало сказать нравится — радость, чистая и светлая радость наполняет меня. Смотрите, какое кругом сияние! Это сияние первого дня творения. Мягкое, спокойное, какое было на земле до создания Солнца, Луны и звезд. Вы помните, конечно, Книгу Бытия, там об этом сказано. А какая сейчас приятная теплота! Это, должно быть, одно из высших благ рая. Нет изнуряющей жары, но и не холодно. Мужчины и женщины ходят без одежды, не чувствуя стыда.
— В самом деле! — воскликнул Р.Е. — Я сейчас не обращал никакого внимания на женщин.
— Понятно, нет. Похоти и греховных мыслей, о которых мы знаем по нашей земной жизни, теперь не осталось. Но позвольте мне представиться. В земной жизни меня звали Уинтроп Хестер. Я родился в 1812 году и умер в 1884-м, по нашему тогдашнему летоисчислению. Последние сорок лет жизни я ревностно трудился, пытаясь привести свою паству в царство божие, а сейчас иду подсчитать тех, кого поставил на правильный путь.
Р.Е. мрачно посмотрел на бывшего священника.
— Но Страшного суда, конечно, еще не было?
— Как же так не было? Господь видит, что скрыто в каждом человеке. В то самое мгновение, когда все на земле перестало существовать, над всеми людьми свершился суд, и мы с вами — спасшиеся.
— Видимо, спасшихся довольно много.
— Напротив, сын мой, спасшихся лишь толика.
— Изрядная толика. Похоже, что каждый возвращается к жизни. Я видел некоторых довольно гнусных типов, вернувшихся в город. Они живы, как и вы.
— Раскаялись в последнюю минуту…
— А вот я никогда не раскаивался.
— В чем, сын мой?
— В том, что ни разу не ходил в церковь.
Уинтроп Хестер отпрянул.
— А вы крещеный?
— Нет как будто.
Хестер вздрогнул.
— Но вы, конечно, верили в Бога?
— Ну, знаете, я верил о Боге многому такому, что вас, наверно, удивит.
Ошеломленный Хестер повернулся и быстро зашагал дальше.
На пути к кладбищу больше никто не останавливал Р.Е. Его часы стояли, и он не мог бы узнать, сколько времени шел туда, да ему и не приходило в голову поинтересоваться этим. Кладбище оказалось почти пустым, на нем не осталось ни деревьев, ни травы. Только тут до сознания Р.Е. дошло, что вообще нигде он не видел никакой зелени. Всюду была твердая, ровная почва, без единого бугорка, монотонного серого цвета. Небо было белое, светящееся.
