Виталий Забирко - Путевые записки эстет-энтомолога
Отвлек меня от анализа ситуации сигнал оповещения о получасовой готовности лайнера перед входом в гиперствор. И тогда я решил прекратить Участие в навязанной мне чужой игре. Выяснил, что на данный момент от нее не исходит угрозы, и достаточно. Пора начинать свою игру и не дай бог объявиться некоему дотошному игроку, который Попытается разгадать мой ребус.
Глава 4
Гиперпереход из Солнечной системы к Раймонде я проспал. Причем, на удивление, впервые после операции спал сладким сном младенца, без сновидений. Хорошую штуку — псевдожидкий матрас с антигравитационной прослойкой — придумал какой-то изобретатель. Горстями под него горох насыпай — самая привередливая принцесса не ощутит ни малейших неудобств.
Ничего нового для меня в гиперпереходе нет — посмотреть на него со стороны можно раз, другой, но когда счет перевалил за сотню… Входя в гиперствор, лайнер словно растворяется в его мембране без остатка, а на выходе, расположенном иногда за многие тысячи световых лет от старта, наблюдается обратный процесс. Но это, повторюсь, если смотреть на лайнер со стороны; изнутри, то есть с обзорных площадок, пассажиры видят лишь мгновенную смену звездного неба: вот только что над ними были одни созвездия, как вдруг — совершенно иные. Три процента землян испытывают при гиперпереходе легкое головокружение, остальные ничего не чувствуют. Я относился к большинству. Соврал я Броуди насчет своей фобии к космическому пространству, но как-то ведь нужно было избавиться от его общества?
Система жизнеобеспечения сообщила, что мы уже четыре часа находимся на орбите космостанции «Раймонда-П», сейчас проводится стандартная проверка бортовых систем, и через три часа, после разделения отсеков, каждый пассажир пройдет индивидуальный таможенный контроль. Приняв к сведению, что в моем распоряжении имеется три свободных часа, я решил отказаться от затворничества и пообедать в ресторане. Но Броуди об этом сообщать не стал. Зачем? Принимая условия его игры, я решил, перефразируя известную поговорку, поступать по-своему: если гора столь настойчиво стремится к Магомету, то он должен оставаться на месте.
Посетителей в ресторане оказалось немного, и это меня порадовало. Можно, не вступая ни с кем в разговоры, спокойно поесть и, осматривая публику, провести рекогносцировку. Кажется, так в древние времена назвали визуальное изучение противника в районе предстоящих боевых действий. Конечно, район был не тот, да и окружающая публика не являлась противником — она представляла собой среду, в которой мне предстояло действовать.
Однако моим чаяниям не суждено было сбыться. Лишь только официант сервировал столик и подал закуски, как передо мной возник молодой, щеголевато одетый землянин.
— Вы позволите? — спросил он, держась за спинку стула.
У землянина было приятное, симпатичное лицо, открытый взгляд серых глаз — такие люди располагают к себе, хотя потом порой бывает трудно от них отвязаться. Конфликтовать, отказывая в месте за столиком, я не собирался, как, впрочем, и заводить близкое знакомство — поэтому лишь неопределенно пожал плечами.
— Благодарю. — Молодой человек истолковал неопределенность в свою пользу и уселся. — Не люблю, знаете ли, обедать в одиночестве…
Он подозвал официанта и принялся, переспрашивая и уточняя, заказывать обед. По тому, как тщательно и щепетильно он относился к выбору исключительно изысканных блюд, я понял, что передо мной один из владельцев ценнейших исторических реликвий. Впрочем, рассуждая здраво, таких пассажиров здесь каждый второй. В крайнем случае — третий.
— Арист Тарандовски, — представился он, отпустив официанта, и выжидательно посмотрел на меня.
Делая вид, что старательно пережевываю, я кивнул. Мол, принял к сведению. Но он отступать не собирался.
— А вы, если не ошибаюсь, известный коллекционер экзопарусников Алексан Бугой?
Против воли я улыбнулся и, отхлебнув из бокала минеральной воды, откинулся на спинку кресла. Резкая боль в жабрах мгновенно заставила выпрямиться, напомнив, что в моем положении так делать не следует.
— Вы сильно изменились, — корректно заметил Тарандовски. — Травма в последней экспедиции? Я покачал головой.
— В старину говаривали, что горб у человека появляется от чрезмерных усилий. «Горбатиться» — слышали такой термин?
В глазах Тарандовски заплясали веселые огоньки.
— Слышал «горбиться», — заметил он, — но это означает уподобляться горбатому…
Я деланно рассмеялся. Многозначительную фразу произнес Тарандовски. Неужели он и есть тот самый «дотошный игрок», появления которого я опасаюсь? Рановато… Вроде бы повода для его выхода на сцену я еще не давал. К тому же он землянин, а не раймондец.
— Ну, а о том, что горб наживают, вы, надеюсь, слышали?
На это Тарандовски возразить было нечего, и он развел руками. Слышать-то он слышал, но, несмотря на пораженческий жест, не верил. И тогда я перешел в атаку, резко изменив тему.
— Одно непонятно, господин Тарандовски, откуда вы меня знаете? Антиквариат и эстет-энтомология настолько далекие друг от друга области, что не имеют точек соприкосновения. Никаких.
— Профессия у меня такая, — спокойно объяснил Тарандовски. — Сопровождать ценные коллекции на выставки. Любые выставки и любые коллекции в качестве доверенного лица владельца. Вполне возможно, когда-нибудь пригожусь и вам.
Он протянул визитную карточку, я взял ее, прочитал и сунул в нагрудный карман.
— Может быть, и пригодитесь, — уклончиво ответил я. В визитке указывалось, что искусствовед-промоутер Арист Тарандовски является почетным членом ряда академий наук. Особо престижных академий в перечне не было. — Подрабатываете, или это основное поле вашей деятельности?
— Скорее второе, но не совсем. Это мой образ жизни — удовлетворять собственное любопытство за чужой счет. Люблю, знаете ли, путешествовать. В крови, наверное, — по материнской линии в моем роду встречались цыгане.
Подошел официант и принялся выставлять перед Тарандовски многочисленные тарелочки и салатницы. Не скрою, я наблюдал за этим с некоторым сарказмом. Чрезмерное количество блюд вызывало чувство, что передо мной этакий парвеню, дорвавшийся до обеденного стола, но не знающий, в какой руке держат нож, а в какой — вилку.
— А еще люблю хорошо и красиво поесть, — сказал Тарандовски, перехватив мой взгляд. Он пригубил предложенное официантом вино и кивнул в знак одобрения. — Это у меня, по всей видимости, от славян — предков по отцовской линии. Говорят, они были хлебосольными и гостеприимными… Не желаете ли легкого вина?
