Уитли Страйбер - Точка Омега
— Когда они нужны, их никогда нет.
— Все стараются найти способ выжить.
— Дэвид, насколько все плохо? Вы же знаете, правда? Вы в таких вещах разбираетесь.
— Несомненно, это самая серьезная солнечная буря с 1859 года. Ее характеризуют солнечные пятна, сильные хромосферные вспышки и мощный выброс коронального вещества. Поэтому спутники неминуемо должны выйти из строя, но многие из них запрограммированы таким образом, что они отключаются во время подобных явлений, чтобы иметь возможность вернуться на Землю. С другой стороны, если так будет продолжаться и дальше, даже хорошо защищенные энергетические системы по всему миру перестанут функционировать, и здесь, в США, тоже.
— Но это не то, что говорят все? Не конец света?
До приезда сюда Дэвид отмахнулся бы от подобных слов как от ненаучной чепухи. Но, несмотря на то, что он теперь знал правду, Форд не имел ни малейшего понятия, как рассказать о ней другому человеку.
— Мы должны быть ко всему готовы, — проговорил он наконец.
Кэти с сомнением отвернулась, но тут же снова на него посмотрела.
— Думаю, это последнее, что они произнесут вслух. Начнется жуткая паника, и люди будут идти по трупам, чтобы захватить безопасное местечко. Да и вообще, как они могут нам хоть что-то сказать? — Она показала на приемник.
— Давайте сосредоточим наши усилия на клинике, за которую мы отвечаем.
— Хорошо. Итак, сегодня не было никаких поставок, нам ничего не привезли. Я не могу связаться с «Сиско»[29], «Ю-пи-эс», отвечающей за бесперебойное снабжение электричеством, с «ФедЭкс», медицинской службой Мэриленда — иными словами, вообще ни с кем.
За окном на небе резвились яркие вспышки.
— Я считаю, что мы должны закрыть все ставни и шторы.
— Но это ведь не защитит нас от радиации, верно?
— На самом деле, поможет. Гамма-лучи обладают низкой проникающей способностью, а в доме толстые стены. Крыша сделана из нескольких тонн шифера. Так что самое слабое место — окна. Кроме того, я считаю, что нам необходимо свести до минимума патрулирование территории и проследить, чтобы люди находились в здании и как можно меньше выходили на улицу.
— Я думаю, клинику ждет гибель. И весь мир тоже.
Сначала Дэвиду показалось, что она готова с ним переспать, теперь же все изменилось. Кэти полностью сосредоточилась на благополучии клиники и людей, и Дэвиду в голову пришло сразу две мысли: она правильно делает, что боится, и тут же — могу ли я доверять этой женщине? Ее личное дело вызывало ряд вопросов. Во-первых, непонятно, какие отношения связывали Кэти Старнс с доктором Аллманом. Кроме того, в ее резюме имелись пробелы в несколько лет. Если им предстояло вместе оказаться в критической ситуации, Дэвид хотел бы выяснить, что она делала в те годы. На самом деле, он считал, что плохо знает весь персонал, особенно тех, кто служит в охране. Ему требовалось понимать, на кого класс может положиться, а кого следует избегать.
Ожил интерком.
— Комната 303, код синий[30].
Дэвид быстро нажал кнопку, чтобы ответить.
— Кардиологи оповещены?
— Да, доктор.
— Я иду. — По дороге к двери он крикнул на ходу Кэти: — Вы знаете, кто там из пациентов?
Не отставая, она ответила из-за его спины:
— Не уверена.
Когда Дэвид мчался по лестнице в крыло, где находились пациенты, он услышал впереди голоса. Медсестры только что вкатили тележку с электрошоком в одну из комнат, и Дэвид увидел, что они занимаются Линдой Фэйрбразер, кожа которой приобрела синюшный оттенок. В первый момент Форд решил, что она уже умерла.
Сестры работали слаженно и эффективно, но не как реанимационные команды в Центральной больнице Манхэттена, где им приходилось иметь дело с остановкой сердца каждый день. И тут он увидел, что один из дефибрилляторов находится не на той стороне груди пациентки.
— Стойте! — рявкнул он, одновременно отметив про себя, что дефибриллятор уже заряжается. — Не так!
Дэвид схватил прибор и поставил его на правильную сторону. В тот момент, когда он убрал руку, система сработала, и Линда конвульсивно дернулась. Через секунду компьютер сообщил: «Реакция отсутствует. Перезарядка. Десять секунд».
Дэвид решил, что прекратит все попытки оживить Линду через два цикла и сообщит ее родным, что она умерла. Только как это сделать, если связи с внешним миром нет?
После третьей попытки тело снова содрогнулось… и сердце заработало. «Ритм сердца стабильный, дефибрилляция завершена», — доложил компьютер.
— Нужно перевести пациентку в палату интенсивной кардиотерапии, — сказал он.
— Служба «Скорой помощи» округа Роли не отвечает на наши вызовы, — ответила одна из сестер.
— Вы звонили в больницу напрямую?
— Доктор, я звонила во все пять больниц нашего района. Никто не ответил.
— Я же говорила вам, все разваливается на части, — вмешалась Кэти.
Ярость наполнила голос Дэвида горечью.
— Возможно, и так, но у нас здесь сердечный приступ, с которым нам необходимо справиться. — В этот момент он почувствовал, как на плечи ему давит ответственность за всю клинику и людей, которые в ней находятся. — Прошу меня простить, — сказал он, понимая, что Кэти не заслужила резкого ответа и не ее вина, что все вдруг перестало функционировать.
Он прошел по коридору, миновал дверь и оказался в той части дома, что принадлежала пациентам, с более широким коридором и просторными комнатами. Шум долетел и сюда; многие стояли в дверях своих комнат, пытаясь понять, что происходит. Когда Линду везли мимо на каталке, они молча провожали ее взглядами, чего никогда не бывало в Центральной больнице. Откровенно говоря, эти люди вели себя гораздо более сдержанно, чем Дэвид ожидал, и он решил, что, возможно, Кэролайн тайно приводит одноклассников в чувство. По крайней мере, он на это очень надеялся.
— Итак, — сказал он большой группе притихших пациентов. — У Линды случился небольшой сердечный приступ. Прошу вас, возвращайтесь в свои комнаты.
Уильям Мур, один из настоящих пациентов, наградил его угрожающим взглядом — губы поджаты и превратились в тонкую линию, язык тела говорит, что он готов броситься в атаку. Но уже в следующее мгновение широко ухмыльнулся.
— Вы настоящий бюрократ, — заявил он.
— Я доктор.
— Бюрократия в медицине является инструментом смерти.
Дэвид поймал себя на том, что автоматически собрался заговорить с Уильямом как врач с пациентом, вовремя остановился и сказал только:
— Мы можем поговорить завтра.
— С вами? Вы пустое место.
— Хорошо, тогда с доктором Хант или с кем-нибудь еще из психотерапевтов.
