Чарльз Стросс - Небо сингулярности
– Третья возможность – что Новой Республики больше не существует, – сказала Рашель обыденным тоном. И, не обращая внимания на возмущенные «ахи» вдоль всего стола, продолжила: – Вы имеете дело с врагом, о чьих возможностях не знаете ничего. Боюсь, что и ООН знает немногим больше вашего. Как я уже отмечала, есть три причины, по которым Новая Республика могла не связаться с вами, и полное ее поражение при агрессии есть всего лишь одна из них, но игнорировать ее нельзя. Мы сейчас на восходящей ветви замкнутой времениподобной петли, которая в конце концов вырежет себя из мировой линии данной вселенной, если вам удастся ее замкнуть в наше относительное прошлое – но для Новой Республики непосредственное будущее – и захватить агрессора врасплох. Такое замыкание подразумевает несколько непривычных вещей. Во-первых, история, которая выходит к нам изнутри этой замкнутой петли, может не иметь никакого отношения к тому эвентуальному исходу событий, который нам желателен. Во-вторых… – Она пожала плечами. – Если бы перед этой экспедицией спросили моей консультации, я бы настоятельно не рекомендовала эту миссию осуществлять. Она, хоть и теоретически не является нарушением пункта Девятнадцать, опасно близка к действиям, которые навлекали в прошлом вмешательство Эсхатона. Он весьма и весьма не любит путешествий во времени, предположительно потому, что если дело зайдет слишком далеко, кто-то может вычеркнуть из реальности его самого. Так что есть возможность, что вы сейчас выступаете не против Фестиваля, а против большей силы.
– Благодарю вас, полковник. – Бауэр вежливо кивнул, но лицо его было маской неодобрения. – Я считаю, что в данный момент мы такую возможность можем не рассматривать. Если Эсхатон решит поучаствовать, то мы ничего все равно сделать не сможем, и потому давайте исходить из предположения, что он вмешиваться не будет. В таком случае наш противник – это Фестиваль. Косов, что нам было о нем известно перед отлетом?
– А? Сейчас, секундочку… – Косов дико огляделся, зашелестел бумагами, вздохнул. – Да. Значит, так. Фестиваль… Фестиваль…
– Название его мне известно, лейтенант, – неодобрительно бросил контр-адмирал. – Что он собой представляет и чего хочет?
– Никто не знает. – Косов смотрел на замкомандующего, как кролик, застывший в прожекторе трансконтинентального экспресса.
– Вот видите, комиссар? – Бауэр склонил голову набок и посмотрел на Рашель целеустремленным взглядом хищника. – И что же могут сообщить мне о Фестивале достопочтенные межправительственно-координационные органы Земли?
– Гм!
Рашель встряхнула головой. Конечно, бедный мальчик сделал все, что мог – никто из этих людей ничего о Фестивале не знал. И она тоже не знала. Большой зияющий пробел.
– Итак? – напомнил Бауэр.
Рашель вздохнула.
– Все это весьма предположительно; ни один житель Земли не имел прямых контактов с организацией, называющей себя Фестивалем, и потому наша информация получена из вторых рук и не может быть проверена. Честно говоря, она вообще неправдоподобна. Фестиваль представляется не правительством и не агентством такового – в том смысле, в котором мы это слово понимаем. На самом деле Фестиваль может даже быть не человеческой цивилизацией. Все, что мы знаем: нечто с таким именем появляется в далеких населенных системах – ранее его никогда не наблюдали ближе, чем за тысячу световых лет, – и… в общем, термин для описания происходящего, который мы неоднократно слышали, звучит как «Празднество», если это вам что-нибудь говорит. Все… все останавливается. И Фестиваль на некоторое время берет на себя управление повседневной жизнью системы. – Она посмотрела на Бауэра. – Вы это хотели знать?
Бауэр недовольно покачал головой.
– Нет, не это. Я хотел знать о его возможностях.
Рашель пожала плечами.
– Мы не знаем, – ответила она просто. – Я уже говорила, что прямых контактов у нас не было.
Бауэр нахмурился.
– Значит, для вас это в первый раз? Тогда перейдем к следующему вопросу: уточнения к навигационному плану «Дельта».
* * *Через несколько часов Рашель лежала ничком на своей койке и старалась отключиться от окружающего мира. Это было непросто: слишком он назойливо ломился в голову, требуя внимания.
Она еще жива. Почему-то она понимала, что это следует воспринимать с облегчением, но увиденное на экране в конференц-зале встревожило ее больше, чем она готова была признать. Адмирал – пустое место в старческом маразме – в центре предприятия. Люди из разведки полны добрых намерений, но ни черта не знают и закостенели настолько, что для этой работы не годятся. Она до посинения пыталась им объяснить, как устроена передовая цивилизация, и они не поняли абсолютно ничего. Вежливо кивали, поскольку разговаривали с дамой – пусть даже сомнительной дамой, с дипломатом, – и тут же забывали или напрочь игнорировали ее совет.
В информационной войне не нападают лазерами или ракетами – это все равно что нападать на железнодорожный локомотив с копьем и каменным топором. Нападение репликатора нельзя отражать, метая материю и энергию в машины, которые ими воспользуются как топливом.
Слушатели кивали одобрительно и переходили к обсуждению преимуществ активных контрмер перед системами пассивного наблюдения. До них не доходило, как будто сама идея такого образования как Фестиваль или даже Септагон попадала на слепое пятно, вездесущее в этой цивилизации. Смириться с тем, что женщина может носить брюки и даже мундир полковника, им было легче, чем воспринять идею технологической сингулярности.
Когда-то на Земле она посещала один семинар. Инженеры-герменевтики с ума сходили, пытаясь разобраться в путанице аркан сингулярности. Демографы тщились составить распределение по мирам колоний. А пара суроволицых наемников-командиров и консультанты по промышленному шпионажу старались найти какие-то долгосрочные гарантии от возвращения Эсхатона. Их всех собрали и перемешали с тесным кругом экспертов оборонной и дипломатической разведки ООН. Устраивали эту встречу Объединенные Нации, которые, как бетонный остров стабильности в море карликовых государств, единственные могли провести такое глобальное мероприятие.
Во время семинара Рашель как-то пошла на вечеринку, устроенную на балконе из белого бетона в большом отеле, построенном на окраине Женевы – города ООН. Она была в мундире, работала аудитором в комиссии по ядерному разоружению. Черный мундир, белые перчатки, зеркальные очки, посылающие импульсами новости и данные о радиации в ее покрасневшие усталые глаза. Зарядившись смесью антагонистов алкоголя, она пила горький (и не действующий на нее) джин с каким-то космологом из Бельгии. Взаимное непонимание, чуть окрашенное предвкушением, втянуло их в пинг-понг разговора.
