Глеб Голубев - Тайна пирамиды Хирена
Теперь наша унылая работа, кажется, начала надоедать даже проводнику. Песни, которые он пел, становились все безотраднее и грустнее. И верблюды чаще ложились и вставали потом очень неохотно, после длительных уговоров и понуканий.
На третий день я решил не мучить зря своих спутников и предложил проводнику сразу отправиться вперед, разбить заранее лагерь в определенном месте, показав ему свой предполагаемый маршрут по карте, и ожидать меня там к вечеру. Он покачал головой:
- Одному нельзя, йа устаз.
- Ну, тут каких-то пятнадцать километров. Я не заблужусь, не бойся. У меня же есть карта.
Он пожал плечами и усмехнулся, весьма красноречиво выразив этим свое отношение к моей карте.
- Ладно, ладно, Азиз, не беспокойся, - настаивал я. - Я же не новичок в пустыне.
Бедуин опять пожал плечами, но уже несколько по-иному. Теперь жест его означал не что иное, как традиционное египетское "малеш" - "все равно!" - столь же емкое и богатое оттенками, как русское "авось".
- Тут плохие места, йа эфенди, - добавил он внушительно, чтобы окончательно убедить меня. - В этих горах шайтан играет. Йесхатак! [- Будь он проклят! (арабск.).]
Но упоминание о нечистой силе вызвало у меня обратную реакцию, и я уже совсем решительно - надо же бороться с глупыми предрассудками! - сказал ему:
- Хватит об этом, Азиз.
Он не стал больше спорить:
- Квойс [- Хорошо (арабск.).].
Подождав, пока маленький караван скроется за поворотом ущелья, я приступил к работе. Снова я буквально обнюхивал каждый камень. Снова карабкался по скалам, завидев где-нибудь каменную осыпь, балансируя при этом длинной палкой, словно неумелый канатоходец.
Хребет с правой стороны ущелья постепенно повышался, карабкаться по его крутым склонам становилось все труднее. А на них, словно нарочно, все чаще попадались обнажения пород и заманчивые разломы. И я карабкался все выше и выше, цепляясь разбитыми в кровь пальцами за раскаленные скалы и порой буквально повисая па них, когда камни предательски выскальзывали у меня изпод ног и с грохотом рушились вниз, поднимая тучи удушливой серой пыли.
Короче говоря, до вечера я не прошел и половины намеченного маршрута. Уже смеркалось, проводник мой наверняка начинал беспокоиться. Надо спешить в лагерь, иначе он отправится искать меня, и мы можем разойтись. А завтра снова придется возвращаться сюда, чтобы не получилось пробелов в маршруте. Да, облегчил я себе работу, нечего сказать...
Я поколебался, не оставить ли радиометр здесь, чтобы не таскать взад и вперед. Но потом решил все-таки не расставаться с ним: потеря такого прибора была бы слишком опасной для успеха нашей экспедиции. Чертыхаясь, я поудобнее укрепил его на плече, не подозревая, какую услугу мне еще окажет этот надоевший и к вечеру становившийся ужасно тяжелым ящичек.
Шел я быстро, но темнота наступала еще быстрее. Вот она уже сразу, словно шапкой, накрыла и горы и меня, а до лагеря оставалось еще никак не меньше четырех-пяти километров.
Тьма была такой густой и плотной, что двигаться можно было только ощупью. То и дело я спотыкался о камни, налетал на выступы скал - ущелье с наступлением темноты словно сразу стало теснее, - но упрямо пытался идти вперед. Это было совершенно непростительной ошибкой.
И только боязнь за сохранность прибора, который то и дело со зловещим скрежетом задевал о скалы, заставила меня, наконец, образумиться я поступить так, как следовало сделать сразу: остановиться, выбрать на ощупь среди камней местечко сравнительно поудобнее и "помягче" и терпеливо ожидать рассвета.
Есть я не хотел, только напился воды из фляжки и тяжело повалился прямо на голые камни, хранившие еще дневное тепло. Над вершинами скал повисло созвездие, похожее на огненный иероглиф. Оно было незнакомым, словно я вдруг попал кудато на иную планету. Чуть пониже сиял яркий Канопус; и тогда я сообразил, что загадочное созвездие - легендарные Волосы Вероники, невидимые в наших родных краях.
Мне показалось, будто я слышу крик, потом словно далекий выстрел. Но я не мог ответить ничем на эти сигналы. Постепенно дневная усталость взяла свое, и я крепко уснул на своем неудобном каменном ложе, подсунув под голову ящик радиометра.
У него оказались такие острые углы, что, проснувшись, я не мог разогнуть затекшую шею, а на щеке, по-моему, даже образовались шрамы.
Чтобы размяться, я сделал гимнастику, потом закусил шоколадом. По опыту раскопок в Средней Азии всегда беру его с собой в поле. Для неприкосновенного аварийного запаса это самое лучшее - и сыт и желудок не перегружен. Потом выпил несколько глотков воды.
Все это я делал не спеша, поджидая, когда появится мой проводник с верблюдами. Надо было его дождаться и успокоить, что со мной ничего не случилось. Но он все не появлялся. Тогда я решил не терять времени зря и пойти ему навстречу. Взвалив радиометр на плечо, я быстро зашагал по ущелью.
Это было моей второй ошибкой.
Прошел километра три, а проводника все нет. Ущелье между тем? стало совсем узким, горы стиснули его так, что местами приходилось боком пробираться между скал. А дальше ущелье раздваивалось...
Только тут я сообразил, что, кажется, заблудился, и достал карту. На ней вообще не было никакого разветвляющегося ущелья. Компас, как это часто бывает в горах, где его то и дело сбивают мелкие магнитные аномалии, показывал совсем иное, чем солнце нещадно сверкавшее в небе.
Надо было возвращаться к тому месту, где я вчера в темноте, видимо, ненароком свернул в это узкое боковое ущелье. Обидно, что столько времени потрачено зря, но сам виноват: во-первых, не следовало идти в темноте, вот и заблудился. А во-вторых, утром, отправляясь в путь, надо бы сначала убедиться, что он выбран правильно.
Чертыхаясь, я побрел обратно. И чем дальше шел, тем яснее становилось, что я снова забрел в какой-то боковой развилок и вовсе не приближаюсь к тому месту, где ночевал.
Положение становилось уже серьезным. Карта, видимо, старая, неточная. Да и как она могла помочь, если я даже примерно не представлял, где именно нахожусь. Компас также бесполезен. Сигналов подать нечем: оружия у меня нет, а костер не зажжешь из голых камней. К тому же у меня осталась лишь одна плитка шоколада и воды во фляжке совсем на донышке...
Найти меня здесь, пожалуй, будет потруднее, чем в песках пустыни, так что полагаться можно только на самого себя. Надо прежде всего хотя бы примерно сориентироваться.
И я полез на гору. Ужасно мешала палка, радиометр клонил меня набок и предательски стаскивал вниз. Но я не решался ни на миг с ним расстаться: найти его потом среди серых камней будет куда труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена.
