Тимур Пулатов - Черепаха Тарази
И ни под одну из них не подкопаешься. Все будут верными. К тому же староста - лицо официальное, возьмет и сам напишет на меня жалобу. Не надо портить с ним отношений. Кто знает, он тут ковыряется, копается в глуши... И такие земляные черви чаще всего и имеют сильных покровителей... может, самого Денгиз-хана? И хотя я по должности выше старосты, Денгиз-хан примет неудовольствие старика ближе к сердцу, чем мой рапорт... Не знаю, насколько верой и правдой служил эмиру все эти тридцать лет староста, но одно то, что он состарился на своей службе, дает ему право быть обласканным Денгиз-ханом. Мне же эмир может крикнуть: "Вы еще доживите до его лет, посмотрим..." - если, конечно, пожелает повернуть голову в сторону моего ничтожества... А селянам, как и прикованному, должно быть, безразлично, чем кончится расследование..."
"Идут..." - услышал Бессаз, едва вместе со старостой ступили они на крышу и пошли, перешагивая через острые глыбы соли, разбросанные на ее поверхности.
"Помирились..."
Это последнее замечание о примирении почему-то особенно рассердило Бессаза, и он повернулся к старосте:
- Какие они развязные! Смеют обсуждать даже то, что для скромных селян обсуждать не пристало...
- Что поделаешь?! - развел руками староста. - Мне порой бывает жутко среди них...
- Их надо наказывать! - решительно заявил Бессаз. - Я бы не остановился даже перед анвой! [Анва - завоевание насильственным путем, вооруженной борьбой (араб.)] Призвал бы сюда из города отряд стрелков, они бы живо забыли о своих идолах!
Но староста промолчал, видимо не согласный с такой крайней мерой.
- А ирония, с которой все это говорится! - не успокаивался Бессаз. Как будто они чем-то превосходят нас, людей образованных, занимающих положение в обществе...
Внизу, в соляных мешках под крышами, его слушали, но молчали, видимо не решаясь пререкаться. А староста, пройдя в молчании добрую сотню шагов, побледнел и тяжело задышал, и Бессаз поддерживал его за локоть до самой площадки, где висел прикованный.
Старик благодарно кивал ему и был трогателен в своем усердии не жаловаться на трудность подъема.
Но, глянув на скалу, Бессаз поразился от неожиданности: труп каким-то чудом держался сам, все цепи, до единой, были сняты с него и унесены куда-то. Наполовину вогнанный в соляную стену затылком, несчастный даже не изменил позы - обращенные к небу распростертые руки, будто высеченные из белого мрамора, тоже висели над головой без цепей.
- Ах, бандиты! Мунафики! [Мунафик - лицемер (араб.)] - закричал Бессаз, но староста, кажется, не удивился, увидев этот грабеж.
- Да, это селяне, - только кивнул он в знак согласия. И стал утешать Бессаза, взяв его под руки и отводя подальше от края обрыва. - Они как дети... - В голосе старика, кажется, даже послышалась теплая нотка. - Им все надо пощупать руками, попробовать на зуб. Уверен, что сейчас они, собравшись вместе, ломают голову над тем, как это замюгутые кольца цепей, без насечки, вдеты друг в друга по всей длине... Поверьте, в том, что они сделали, нет злого умысла. Они посмотрят все, проверят, но, так и не поняв секрета вдетых в звенья колец, повесят цепи обратно... Непременно повесят, - повторил он так, будто был уверен, что селяне прислушиваются к каждому его слову, а не скажи он этого, не заступись за своих прихожан, - значит, жди от них еще какого-нибудь подвоха.
- Хорошо еще, что несчастного зажала соль, - примирительно сказал Бессаз. - А если бы он упал?.. Поди тогда и попробуй собери его кости... Об этом они хотя бы догадывались?
- Конечно, догадывались, - мягко улыбнулся староста. - Некоторые вещи они понимают лучше нас, эти дети природы...
- Что вы имеете в виду? - нахмурился Бессаз, заложив руки за спину в решительной позе.
- Многое, - загадочно ответил старик. - Они понимают, что поступили нехорошо и что надо обязательно вернуть прикованному его цепи, - говорил староста внимательно слушающим его мушрикам.
- Да бог с ними, с цепями! - вдруг засуетился Бессаз и забегал по площадке, не зная, что делать, ибо злило его все время то, что староста заступается за своих односельчан, - Надо что-то придумать... Во время ливня или при сильном ветре несчастный сорвется вниз. Медлить нельзя! - И посмотрел на старосту, ожидая его ответа, - ведь теперь он решил действовать только с согласия старика и во всем следовать его воле.
Мудрый старик будет направлять Бессаза так ненавязчиво и незаметно, будто Бессаз вполне самостоятелен и независим в своих поступках. У обоих будет совесть чиста, когда соблюдут они правила игры. Хотя, если призадуматься на досуге, может сделаться Бессазу гадко, мерзко, ибо молодая душа его впервые приняла такое тяжкое испытание... но времени на терзания уже нет, да и все вроде бы уже решено...
- Я думал подождать, когда пойдет ливень, но выжду... - пробормотал Бессаз.
- И правильно, - согласился староста и посмотрел озабоченно по сторонам, словно искал кого-то. - После ливня слой станет еще толще. Ведь холм весь в соляных парах, как в ядовитом ореоле...
- Об этом я не подумал, - удрученно сказал Бессаз. - Так вы советуете?..
- Обвязать себя веревкой, спуститься к несчастному и начать осмотр. Хотите, я обвяжусь?..
- Что вы! Не утруждайте себя!
Староста вынул из-за пояса маленькую лопату и повертел в руках.
- Эта штука пригодится...
- Да, да, - Бессаз посмотрел вниз с обрыва и содрогнулся, представив себе, как будет висеть на такой высоте. А старик тем временем с тщательностью завязывал узлы на веревке, проверяя на прочность, - заодно он пожурил Бессаза за халатность и торопливость, с которой он ранее привязывал к ноге веревку.
- Вы обрекали себя, молодой человек, на верную гибель, - добавил он так, словно пока еще не в открытую и неназойливо старался подчеркнуть свое превосходство.
Приготовив все, староста отошел и сел на возвышенности. Ему хотелось находиться подальше от веревки на случай, если Бессаз все еще в глубине души не доверяет ему. И желая все время быть на виду.
Бессаз, слегка задетый этим, уже хотел было снова объясниться, уверяя старика в том, что не сомневается в его преданности, но решил, что лучше не говорить больше на эту тему.
Короткой молитвой староста благословил Бессаза. И Бессаз стал спускаться и после нескольких нервных движений почувствовал себя увереннее, когда ноги его коснулись ямок, - подобно лестнице они были прорублены до того места, где висел прикованный.
"Это вырубили, чтобы достать цепи", - догадался Бессаз, спускаясь по следам грабителей, и староста все подбадривающе махал ему рукой.
Нога Бессаза нечаянно задела голову прикованного, раздался глухой звук, который так напугал следователя, что у него в глазах потемнело.
