Виталий Сертаков - Пленники Пограничья
— Бернар, это… это яд? — руководствуясь странным наитием, спросила Младшая.
Парень беспомощно поглядел на дядю Эвальда. Тот, в свою очередь, пошептался с ведьмой и, получив согласие, важно кивнул.
— Уважаемая Камилла подтвердила, что для фэйри это не яд.
— Эээ, для Фэйри… — Анка не знала, что предпринять.
Сердце заколотилось вдвое быстрее обычного. Дядя Саня дергал себя за бороду, смотрел на нее озабоченно, но тоже ничем не мог или не хотел помочь.
— Уважаемая Камилла подтвердила, что никто из Добрых Соседей не умер, — тяжело выговорил Бернар. — Традиция запрещает лгать в ответ, но не обязывает ее отвечать честно. Для Фэйри это не яд.
— Вот сука! — отчетливо произнесла Мария, разглядывая свою пустую тарелку. — Если у меня будет несварение, я эту ряженую своей стряпней накормлю. Сто лет потом икать будет!
«Ряженая» каркнула в ответ, будто поняла русскую речь, хрипло рассмеялась и подложила дяде Сане еще ложку какого-то черного салата.
— Уважаемая Камилла говорит, — степенно перевел Эвальд, — если уважаемая советница уверена, что ей будет плохо после еды, то ей, скорее всего, будет плохо.
— Кровяная колбаска у них тут — обалдеть! — подмигнул Анке дядя Саня. — Надо спросить, где лабаз, не забыть прикупить пару колечек на обратной дороге. Н-да, такое дело, дочка… Иной в тайге заплутает, и мыслишки у него все о смерти… Для такого и водица чистая ядом станет, — глубокомысленно добавил бородач Саня. — А кому к людям выйти надо, да еще и спасти кого, тот непременно выживет… Сама понимаешь.
Анка сделала выдох и залпом опустошила кубок.
Несколько секунд она сидела, замерев, ожидая страшной рези в желудке и неминуемой гибели, но ничего не происходило. Мед оказался не таким уж противным, напомнил терпкую облепиху и незрелый крыжовник, он стек обжигающей волной по пищеводу и почти сразу, с размаху, ударил назад, в голову. В ушах у Младшей зашумело, табурет вдруг потерял устойчивость, а в ноздри ворвались запахи, которых она раньше не чувствовала. Противно и душно потянуло псиной и гнилью, по ногам задул ледяной сквозняк, вместо твердой земли под подошвами кроссовок захлюпала жидкая грязь.
Ведьма поднялась с места, черный пес тоже вскочил и щелкнул зубами.
Камилла шаркающей походкой направилась в обход стола прямо к Анке, на ходу вынимая пробку из белой бутылочки. Ротвейлер закончил общаться с тетушкой Бертой и затрусил следом. На его широкой лоснящейся груди висело какое-то стальное украшение сложной формы, похожее на грубый оттиск с ключа, с обвившейся вокруг змейкой. Чем ближе подходила собака, тем крупнее она становилась, и тем явственнее амулет светился синим огнем.
Старуха замерла напротив Младшей. От нее разило сырой землей и чем-то приторно-сладким, похожим на начинающие гнить персики.
— Анка, не бойся, дай помазать глаза!… — произнес где-то вдали дядя Саня.
— Это из клевера, — подсказал глава септа. — Иначе вы не сможете видеть…
Камилла сняла перчатки. Длинный указательный палец старухи окунулся в пузырек и вынырнул, обмазанный маслянистой зеленоватой массой.
— Я не дам ей свои глаза… — Мария дернулась вместе с табуретом, сжимая руку на рукоятке пистолета.
Голая кисть походила на скукоженную лапу земноводного: кожа осыпалась чешуйками, грязные ногти загибались крючками, на тыльной стороне ладони виднелась татуировка, выполненная красной краской. Младшая начала дышать ртом, такая вонь доносилась из распахнутой пасти пса. Потом ей показалось, что разит не только от собаки, но и от хозяйки. Анка очень удивилась, что раньше не чувствовала ничего подобного. Она даже успела подумать, что вряд ли смогла бы кушать с аппетитом в подобной атмосфере, и тут…
— Аплло-ллкоххнет, — внятно сказал пес и раздвоенным языком облизнул седые усы на морде. Вблизи его морда оказалась вся покрыта шрамами, уши были изодраны, а нижние клыки задирались вверх, как у хряка. Однако Анке ротвейлер совсем не показался страшным, хотя он вырос до размеров жеребенка и теперь возвышался над ней, как зубастое чудище.
— Угу, — деловито кивнула ведьма, и скрюченный, шишковатый палец поплыл к лицу Младшей.
— Нет — взвизгнула та, инстинктивно прижимаясь к бедру наездницы.
Ротвейлер обернулся и резко пролаял несколько фраз на английском.
— Аня, без волшебной мази ничего не получится… — нервно заговорил Эвальд.
— Но это чушь! Нет никакого четырехлепесткового клевера, это просто грязная трава! — огрызнулась Мария.
— Если ты веришь, что это грязная трава, наездник, то останешься здесь, — очень строго отрубил дядюшка Эвальд.
— Если ты не веришь в мазь, то не увидишь Запечатанные двери, — присоединился к старику Бернар.
— Черт с вами, — плюнула Мария и запрокинула лицо. — Уродуйте, клоуны, все равно спасаться придется на Тхоле…
Несмотря на страшные ногти, колдунья действовала очень ласково и очень быстро. Начала она не с Марии и не с Анки, а с дяди Сани. Младшая с замиранием сердца следила, как глазницы мужчины покрывались зеленоватой кашицей. Когда дело дошло до нее, довольно долго ничего не происходило, потом началось сильное покалывание, сменившееся нестерпимым жжением.
— Ох ты, ох ты! — покрикивал рядом Саня.
Мария материлась. Стонал в вышине ветер, потрескивали свечи, со свистом дышал пес.
— Пора! — осчастливил их, наконец, дядя Эвальд.
Младшая осторожно приоткрыла глаза и с трудом удержалась от вопля. Она никогда не видела Запечатанных дверей, но сразу их узнала. Никто не предупреждал о том, что потребуется от нее дальше, но Младшая сама догадалась.
Ведьма стояла перед ней с ножом и двигала железными зубами. Ведьма жаждала крови.
Глава 8
КРОВЬ И ВОЛОСЫ
Мне очень хотелось сорваться с места, подбежать к Анке и обнять ее, потому что я сразу почувствовал, как ей страшно. Боязно, конечно, было всем, но, вместе с боязнью, я поймал у себя в груди совсем иное чувство, нечто вроде радостного предвкушения полета. Наверняка то же самое чувствовали все мои кровники.
Потому что за многие десятилетия мы были первыми, кто проник в Пограничье.
Глаза еще очень сильно щипало от мази, но я послюнявил платок и протер их, чтобы ничего не упустить. Любой Фэйри, родившийся в семье, где чтут Традиции, с детства знает, что Пограничье — это еще не Изнанка, одолеть Запечатанные двери — вовсе не означает проникнуть в мир Неблагого двора. Если не соблюдать Обрядов и Запретов, можно навсегда застрять между дверями двух миров, и нет ничего страшнее этого. Застрявший человек будет биться, как комар между двух стекол, никем не слышимый и не замечаемый, пока за ним не придет…
