Евгений Гуляковский - Сезон туманов
«В городе мы работаем и воюем, но живем мы не здесь»,— сказал ему голос невидимого наставника.
И вот теперь он сидел в вагоне странного подземного поезда, о существовании которого раньше не подозревал. Прямой, как стрела, туннель пронизывал планету и выходил на поверхность за много тысяч километров от города, построенного когда-то людьми и превращенного многолетней войной в груду унылых развалин. Закрыв глаза, Филин мог видеть схему туннеля, устройство этого необычного поезда, не нуждавшегося для своего движения ни в какой энергии, кроме притяжения планеты. Мог, не трогаясь с места, как бы переходить из вагона в вагон, участвовать в разговорах, слушать...
В машинном отделении управляющий поездом потянул рычаг. Поезд тронулся, несколько суток он будет теперь лететь в безвоздушном пространстве туннеля все быстрее и быстрее, чтобы потом, минуя середину, ту точку, где он окажется ближе всего к центру планеты, начать замедляться и совсем остановиться у противоположного выхода...
Самым необычным в путешествии были для Филина разговоры с различными собеседниками в противоположных концах поезда. В любой момент он мог отключиться, замкнуться в себе, обдумать услышанное или какую-то собственную мысль. Еще он научился видеть все, что видели его собеседники, как бы смотреть на окружающее их глазами. Однако, попытавшись расширить сферу, в которой мог присутствовать, Филин понял, что она ограничена поездом. Только слова наставника проникали к нему словно бы откуда-то извне. Но сам он не мог ни увидеть его, ни даже обратиться к нему, если тот первым не начал разговор... Способность видеть окружающее чужими глазами забавляла Фила, он не сразу освоился с этой новой особенностью своего существа и всю дорогу развлекался путешествиями по вагонам.
Вылетев на небольшую эстакаду, поезд резко затормозил. С коротким шипением открылись автоматические двери вагонов. Путешествие окончилось. Фил с любопытством огляделся. Первое, что бросалось в глаза, был ослепительно сверкавший на солнце полупрозрачный купол какого-то здания, единственного в этом месте. Здание казалось огромным и занимало, наверное, несколько квадратных километров. Длинная белая дорожка вела к нему от эстакады. Десятки других дорожек ответвлялись в стороны, терялись в зарослях незнакомых мясистых деревьев голубоватого, почти синего цвета. Здание расположилось на самом берегу моря. Фил долго стоял неподвижно, пораженный красотой открывшейся ему местности, он и не подозревал, что на планете могут быть такие уголки. Золотистый песок пляжа, упругое журчание набегавших волн, солнце, высоко висевшее над горизонтом и обдававшее кожу ласковыми сытными лучами...
«Ну вот, даже о солнце я начал думать словами синглитов,— подумал Фил с горечью.— Скоро совсем забуду, что был человеком. К этому они меня и ведут, словно за руку. Контролируют все мои мысли...»
— Ты неправ. Можно научиться полностью закрывать свой мозг от всяких воздействий. У нас считается невежливым надоедать занятому или ушедшему в себя человеку, а на того, кто закрылся, вообще не принято обращать внимание... И ты уже не человек. Чем скорее забудешь о прошлом, тем лучше.
— А если я не хочу забывать? — с вызовом спросил Фил.
— Я выразился неточно. Мы так устроены, что ничего не можем забыть. Но сейчас воспоминания об утраченной человеческой сущности занимают слишком много места в твоем сознании, приводят его в болезненное состояние, оттого ты и не способен объективно воспринимать действительность. Позже ты будешь вспоминать о людях всего лишь с легким сожалением, как иногда вспоминаешь о том, что было в детстве. Помнишь, ты открыл мальчишкой новый цветной мир, посмотрев сквозь осколок стекла? Он ждет тебя здесь.
— Ты и об этом знаешь?..
— Я буду знать о тебе все, пока ты не научишься закрывать свое сознание от посторонних воздействий. Это случится не скоро и будет означать, что ты стал взрослым в нашем, новом для тебя мире.
— Оставь меня сейчас, я хочу посмотреть и подумать, оценить все, что здесь увижу, без твоей помощи.
— Хорошо,— коротко сказал голос
Мысленно Фил позвал его, не голос не отозвался. Фил усмехнулся. Правила игры соблюдались полностью, но он все равно не" верил в то, что наставник ушел совсем.
Мимо него не спеша шли пассажиры, только что сошедшие с поезда. Они шли отдельно друг от друга, не было ни веселых компаний, ни отдельных групп, как это обычно случается в большой человеческой толпе. Фил подумал, что у них нет необходимости близко подходить к собеседнику, чтобы перекинуться парой фраз. Еще его поразило, что в толпе не встречались дети и старики...
Он дождался, пока поезд не спеша втянулся в туннель, и, убедившись, что вокруг никого нет, медленно побрел по дорожке. На вершинах мясистых деревьев он заметил четверых юношей. Они возлежали в расслабленных позах, развалясь в фиолетовой кроне своих живых кресел. Их лица были сосредоточены, почти печальны, а глаза закрыты. Большинство приехавших исчезло в бесчисленных дверях гигантского здания. Фил решил здание оставить напоследок и направился к тем четверым. Недалеко от них росло свободное пятое дерево.
От нагретой на солнце кроны шел дурманящий аромат. Пахло чем-то очень знакомым. Сосредоточившись, он понял, что так могла пахнуть только гипотенуза, квадрат которой равен сумме квадратов катетов... «Что за черт!» — успел возмутиться Фил, с детства ненавидевший математику. Он спал и видел во сне теорему Пифагора, длинные ряды прерывистых четностей, видел, как обычное пространство начало расслаиваться, превращаться в римановское...
Проснулся злой, с гудящей головой. Тех четверых, заманивших его на этот пахучий урок, на деревьях уже не было. «Естественно, я пришел позже и получил полную порцию!..» С досады он пнул дерево и начал спускаться, а спустившись, задумался о том, что параллельные прямые Лобачевского вовсе не обязаны сходиться. Они, как и все в мире, зависели от точки зрения. Вернее, от точки отсчета координат... Необычность рожденной им мысли поразила Фила. Несколько секунд он молча разглядывал дерево. Люди не могли позволить себе такой роскоши — изучать в школах высшую математику. Не хватало времени, нужно было учить детей обращаться с оружием... «А они? — тут же спросил он себя.— Они ведь тоже воюют... Да, но они не учат детей, они получают нас готовенькими, остается только вложить в руки излучатель...» Вот. Все время он этого ждал. Ждал и боялся. Они должны были заставить его взять в руки оружие. Не могли не заставить. «Как им это удается? Конечно, не разговорами, у них наверняка есть другие, более действенные способы. Не может не быть, иначе они давно бы погибли. Как-то же они заставляют воевать на своей стороне недавних врагов? Чего-то я в этом не понимаю... Чего-то очень важного... Будь внимателен, Фил,— сказал он себе.— Будь внимателен и не давай себя провести!..»
