Филип Дик - Человек в высоком замке
— А вы сами не можете этого сделать?
— В нашем ведомстве сплошная неразбериха.
«Они совершенно потеряли из виду этого агента Абвера, — решил Рейсс. — Им, местной организации СД, было кем-то из персонала Гейдриха поручено следить за ним, а они его упустили и теперь хотят, чтобы я таскал каштаны для них из огня».
— Если он сюда заявится, — сказал консул, — я велю кому-нибудь задержать его. Вы можете на меня положиться.
Конечно, шансов на то, что этот тип посетит консульство, было мало. И оба это знали.
— Он, несомненно, скрывается под чужой фамилией, — упрямо продолжал Краус фон Меер. — Мы, естественно, не знаем ее. У него внешность аристократа. Около сорока лет. Капитан. Настоящая фамилия Рудольф Вегенер. Происходит из старой монархической семьи Восточной Пруссии. Вероятно, является сторонником фон Папена.
Рейсс поудобнее расположился в кресле, продолжая в полуха слушать монотонный голос фон Меера.
— Единственное средство, по-моему, с помощью которого можно придержать этих монархистов с кортиками, — урезать бюджет флота, чтобы они были не в состоянии позволить себе…
Наконец Рейссу удалось отвязаться от телефона. Когда он вернулся к завтраку, яичница уже совсем остыла. Кофе, однако, был еще горячим. Он выпил его и принялся за чтение газеты.
«Этому нет конца, — подумал он. — Люди из СД продолжают свою вахту и днем и ночью, им ничего не стоит позвонить и в три часа ночи».
Секретарь Рейсса Пфердхоф просунул голову в дверь кабинета и, увидев, что телефон свободен, сказал:
— Только что был очень тревожный звонок из Сакраменто. Они объявили о том, что на улицах Сан-Франциско свободно разгуливает какой-то еврей.
Они оба, Рейсс и Пфердхоф, рассмеялись.
— Хорошо, — сказал Рейсс. — Скажите им, чтобы они успокоились и прислали нам соответствующие документы. Что-нибудь еще?
— Прочтите соболезнования.
— Много?
— Несколько. Я их оставлю на своем столике, если они вам понадобятся. Я уже разослал ответы.
— Мне нужно приветствие для сегодняшней встречи, — сказал Рейсс. — В час дня. С теми бизнесменами.
— Я вам напомню.
Рейсс откинулся в кресле.
— Хотите пари?
— Только не по поводу медлительности партии. Если вы имеете в виду это…
— Это будет вешатель.
Немного помешкав, Пфердхоф сказал:
— Гейдрих уже достиг своего потолка. Таких людей не допустят к непосредственному контролю над партией, потому что все их боятся. Даже от одной этой мысли у партийных бонз может случиться обморок. Коалиция будет создана за те двадцать пять минут, которые понадобятся первому же автомобилю СС, чтобы проехать по Принц-Альберт-штрассе. В нее войдут все эти воротилы вроде Круппа и Тиссена…
Он умолк, так как к нему подошел с конвертом один из шифровальщиков.
Рейсс протянул руку, и секретарь передал ему конверт.
Это была срочная радиошифровка из Берлина, уже расшифрованная и отпечатанная.
Закончив читать ее, он скомкал радиограмму, положил в большую керамическую пепельницу и поджег зажигалкой. Пфердхоф застыл в ожидании.
— Здесь говорится, что к нам прибывает инкогнито какой-то японский генерал, некто Тадеки. Пожалуйста, отправляйтесь в публичную библиотеку и возьмите один из официальных японских военных журналов, где есть его фотография. Постарайтесь, конечно, сделать это скрытно. Я не думаю, что у нас в консульстве есть какие-нибудь сведения о нем.
Он подошел к запертому сейфу, но затем, видимо, передумал.
— Добудьте любую информацию, какую только можно. Статистические данные. Они должны быть в библиотеке. Этот генерал Тадеки был начальником штаба несколько лет назад. Вы что-нибудь о нем помните?
— Весьма смутно, — сказал Пфердхоф. — В молодости — дуэлянт. Сейчас ему должно быть около восьмидесяти. Мне кажется, он был сторонником какой-то отвергнутой программы по выводу Японии в космос.
— Здесь он потерпел неудачу, — вставил Рейсс.
— Не удивлюсь, если он едет сюда лечиться, — сказал Пфердхоф. — Здесь всегда полно старых японских вояк, пользующихся услугами госпиталя университета, где процветает германская хирургия, совершенно недоступная в Японии. Естественно, это делается втихую. По причинам патриотизма. Так что, если Берлину нужно, чтобы мы не спускали с него глаз, нам понадобится кто-нибудь в госпитале Калифорнийского университета.
Рейсс кивнул. А может быть старый генерал замешан в торговых спекуляциях, основная часть которых прокручивается в Сан-Франциско. Связи, оставшиеся у него с тех времен, когда он был в строю, будут особенно полезны для него теперь, когда он вышел в тираж. А вышел ли? Ведь в послании его называют «генерал», а не «генерал в отставке».
— Как только достанете фотографию, — сказал Рейсс, — раздайте копии вашим людям в аэропорту и гавани. Он, возможно, уже прибыл. Вы же знаете, сколько проходит времени, пока до нас что-нибудь дойдет.
Конечно, если генерал уже здесь, Берлин будет недоволен консульством в ТША.
Консул должен был сам догадаться взять его — до того, как был послан приказ из Берлина.
— Я проштампую дату на шифровке из Берлина, — угадал Пфердхоф, — так что если даже возникнет какой-нибудь вопрос, мы сможем точно указать, когда мы ее приняли, вплоть до минут.
— Спасибо, — ответил Рейсс.
Начальники в Берлине были непревзойденными мастерами перекладывать ответственность, а ему уже надоело быть козлом отпущения, слишком часто это случалось.
— Только для того, чтобы подстраховаться, — сказал он. — Думаю, вам следовало бы ответить на это послание. Ну, скажем, так: «Ваши инструкции чрезвычайно запоздали. Это лицо уже объявилось на территории ТША. Возможность успешного перехвата на данной стадии маловероятна». Велите кому-нибудь подредактировать это послание и направьте в Берлин. Побольше там всякого тумана и благих намерений. Ну, не мне вас учить.
Пфердхоф кивнул.
— Я сейчас же отошлю это донесение и зарегистрирую точную дату и время отправления.
Он закрыл за собой дверь.
«Да, тут гляди в оба, — размышлял Рейсс, — а не то сразу же очутишься консулом в компании ниггеров на острове у берегов Южной Африки, а потом у тебя будет черная нянька в качестве любовницы, десять или одиннадцать крохотных негритят будут называть тебя папулей».
Вновь усевшись за столик для завтрака, он закурил египетскую сигарету «Саймен-Ариномер семьдесят», тщательно закрыв металлическую банку.
Похоже, что некоторое время его не будут беспокоить, и поэтому он вынул из портфеля книгу, которую сейчас читал, открыл ее на заложенном месте, устроился поудобнее и начал с того места, где вынужден был остановиться в прошлый раз.
