Джин Дюпро - Город Эмбер: Предсказание
— Нам пора ехать. — В голосе Кристал слышались печаль и доброта.
По дороге обратно Никки не произнесла ни слова. Она смотрела в окно на стволы деревьев, которые, как призраки, выступали из снега. Она знала, что в темноте уже ничего не увидит, но не могла оторвать глаз от леса. Сердце ее словно придавили сотней камней.
Кристал подъехала к «Зеленой гавани».
— Очень сожалею, что все так вышло, милая. Я ведь понятия не имела о том, что здесь творится.
— У тебя хватало других дел, — устало проговорила Никки.
Внезапно на нее навалилась страшная усталость. Они вошли в дом, а Кристал продолжала задавать вопросы, и Никки приходилось все объяснять. Потом они сели за стол, чтобы поесть, хотя Никки совсем не чувствовала голода. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она смогла забраться в постель и закрыть глаза, хотя спать ей совершенно не хотелось. Никки лежала и думала об Отисе, замерзшем, голодном и одиноком. Она думала о миссис Бисон, пытавшейся делать добро и причинявшей всем столько боли, об Алтии Тауэр, с видения которой все началось, и о том, что наделала сама, а потом уткнулась в подушку горящим от стыда лицом и постаралась больше ни о чем не думать.
— Я хочу к маме и папе, — прошептала она. — Я хочу домой.
ГЛАВА 28
Еще один поход в лес
К утру снежное одеяло накрыло всю землю. Шапки снега лежали на деревьях и крышах. Ярко светило солнце, а под ним сверкал белый мир.
Но грустное настроение мешало Никки насладиться всей этой красотой. В другое время она выскочила бы во двор и принялась бы лепить снежных ангелов или строить крепость. Но теперь у нее не было такого желания, к тому же Кристал нашла для нее работу.
Никки умоляла Кристал снова отвезти ее на то место, где высадили собак, чтобы поискать Отиса. Но Кристал отказалась. Им предстоял трудный день, собаку наверняка уже невозможно найти — лес завалил о снегом, а до отъезда оставались считанные дни.
Кристал поручила Никки убраться в детской: нужно было положить вещи на место, запаковать игрушки, выбросить сломанные. Все утро девочка трудилась не покладая рук и постоянно ощущала отсутствие Отиса. У нее даже подкатил комок к горлу, когда она убирала его миски для еды.
Никки решила сохранить фотографию сиамских близнецов. Кристал, правда, сказала, что может продать ее в Филадельфии. Она позвонила в антикварный магазин, поговорила со специалистом, и тот предложил за нее триста пятьдесят долларов. Но Никки решила оставить фотографию на память о «Зеленой гавани» вместе с письмом, написанным вдоль и поперек. Она аккуратно уложила их на дно чемодана и попросила у Кристал разрешения оставить себе дневник прадедушки. Никки казалось, что теперь, когда она лишилась Отиса, он составит ей компанию. Она взяла дневник и начала листать его, думая о тайнах, которые хранили эти страницы. Интересно, что увидел профессор в дальней спальне, отчего его охватила печаль? Никки села у окна и нашла эту запись:
«4/1. Необъяснимое происшествие прошлым вечером. Пошел в спальню, чтобы взять ножницы. Кажется, там кто–то есть за кроватью. Чья–то фигура в юбке. На меня нахлынула страшная печаль. Я чуть не упал, если бы не схватился за ручку двери. Фигура исчезла, словно растаяла в воздухе. Может, у меня что–то с глазами или с сердцем?»
Перечитав эту запись, Никки вспомнила другую — о смерти младенца. Даты совпадали: младенец умер четвертого января, и в этот же день прадедушка ощутил эхо той смерти, если он именно это ощутил.
Могло так случиться? Когда ребенок умер, мать испытала такое мощное эмоциональное потрясение, что оно могло оставить шрам на ткани реальности где–то за кроватью в той самой спальне, шрам, настолько глубокий, что он не рассосался и через сотню лет. А старый профессор, сам на грани смерти, мог почувствовать его и даже уловить образ убитой горем матери, стоявшей в тот ужасный день у изголовья постели ребенка.
Или, подумала Никки, закрывая дневник и глядя на сверкающий под солнцем снег, может, профессор где–то прочитал об этой трагедии или вообще все это вообразил, придумал в подтверждение гипотезы «параллельных миров», которая так его заинтересовала.
Действительно ли он уловил видение прошлого? Увидела ли пророчица будущее? Кому дано это знать?
Никки положила дневник в чемодан, рядом с фотографией близнецов и письмом и продолжила уборку в детской. Комната выглядела теперь так же, как в тот день, когда Никки увидела ее впервые: скатанный ковер, кресло–качалка, железная кровать и прямоугольник солнечного света на полу. Что станет с этой комнатой, когда в дом въедут новые хозяева? Никки не хотелось думать о том, что ее заставят тренажерами, — комната не годилась для этого, как не годилась она и для офиса с письменными столами и компьютерами, потому что предназначалась она детям.
Покончив с уборкой, Никки пошла к Гроверу, чтобы попрощаться. Снег с мостовых расчистили, у тротуаров появились невысокие сугробы. Но днем потеплело, снег начал таять, и побежали ручейки.
По дороге Никки слышала разговоры людей, которых волновало молчание Белого дома. Отсутствие информации создавало в городе нервозную обстановку.
Никки совершенно не думала о войне. Ее мысли занимало другое. Она дошла до дома Гровера и постучала в дверь. Открыла бабушка Гровера.
— Добрый день. Гровер дома?
— В змеином сарае, — ответила бабушка Кэрри. — С него сняли этот браслет.
— Хорошо.
— У этой женщины особые представления о жизни.
Никки предположила, что бабушка говорит о миссис Бисон.
— Она хочет, чтобы городок был идеальным, — проронила Никки.
— В жизни идеалы недостижимы. Порядка в ней нет и не будет, — сказала бабушка и пригласила Никки в дом.
Девочка прошла на кухню и через другую дверь вышла на заснеженный двор к сараю. Гровер ставил на нижнюю полку пустые стеклянные ящики.
— Привет, — поздоровалась Никки.
— Привет, — ответил Гровер и на этот раз не состроил никакой гримасы.
— Я пришла попрощаться. Послезавтра уезжаю.
— И я бы с удовольствием уехал, — вздохнул Гровер, укладывая на верхнюю полку журналы. — Твою собаку забрали?
Никки кивнула. Она не могла говорить об этом без слез и поэтому переменила тему:
— Ты уже выиграл какой–нибудь конкурс?
— Пока нет.
— Надеюсь, выиграешь.
— Боюсь, что нет. Наверное, останусь здесь навсегда.
— Откуда ты знаешь? Может случиться что угодно.
Тут глаза Гровера округлились, и он изобразил дикую радость.
— Точно! И какие возможности откроются передо мной! Я смогу работать официантом в ресторане «Уютный уголок» или стану солдатом! Или… мир может взорваться!
