Фредерик Пол - Кометы Оорта
Большинство посетителей уже ушли, но пристроившись в хвост уходящей группе, Деккер увидел еще одну открытую дверь. Там со щетками и швабрами в руках ждали шесть мужчин и женщин в одежде реабилитируемых, головы их были опущены. Ни один из них не был его отцом.
— Уходите, — сказал Миротворец. — Они не могут войти сюда, пока все не вышли из помещения, а им еще нужно выполнить свою работу.
Помещение для посетителей свободно могло бы вместить в себя несколько дюжин человек, но единственным ожидающим в нем была пожилая женщина, поглощавшая свой ленч. Она три или четыре раза взглянула на Деккера, прежде чем сказать:
— Разве вы не принесли ничего поесть?
— Я не знал, что задержусь здесь так надолго.
— Они никогда не говорят ничего заранее, правда?
Она с минуту подумала, а потом предложила ему половинку сладкого рулета. Ценой за это оказалась беседа, но Деккер был счастлив расплатиться и этим. Женщина неплохо знала здешние порядки. Все эти люди, пришедшие сюда посмотреть на то, как заключенные едят? Они затем и пришли, чтобы посмотреть на своих близких, проходящих теперь реабилитацию. Каждый из заключенных ограничен одним свиданием в месяц, но все же хочется на них поглядеть время от времени, правда? Тот, с кем она собиралась повидаться сегодня, была ее дочь, она сама все знает об этом месте — сама в молодости дважды здесь побывала. Здесь не так плохо. Хорошо здесь, правда, тоже не было, поскольку надзиратели все время пытались заставить тебя затеять ссору или по крайней мере, ответить грубостью — когда не выбрасывали все на пол или не расшвыривали стопку только что выстиранного белья, чтобы заставить вас делать все сначала. Но в основном, это можно было выдержать. И едва ли кто-нибудь оставался здесь больше года.
Закончив свой ленч, она подобрала крошки:
— Знаете ли, если я их не уберу, они заставят подбирать это их, — и сдвинула вместе два стула, устраиваясь спать.
Оставив тем самым Деккера наедине с его собственными мыслями. Но последние совсем ему не нравились, и потому неохотно он вытащил свой экран и углубился в планирование траекторий и анализ приземлений, в то время как комната вокруг него постепенно заполнялась… а его время куда-то утекало.
Когда Миротворец пролаял наконец его имя, его пропустили в крохотную каморку для посетителей, где уже сидел его отец, казавшийся, насколько мог судить Деккер, еще более старым и больным. Им предоставили два деревянных стула, поставленных на расстоянии полутора метров друг от друга, и касаться друг друга им было запрещено. В помещении не было надзирателя, который мог бы навязать им соблюдение этих правил, но в одну из стен было вставлено стекло, и Деккер не сомневался, что за ним кто-то есть.
— Здравствуй, папа, — сказал он. — Как ты?
Это был риторический вопрос. Глаза Болдона Де Во были красными, и он выглядел на годы старше самого себя сорок восемь часов назад. Он по-прежнему чихал, но все что он сказал, это:
— Ничего, — и остановился, предоставляя Деккеру выдумывать, что сказать еще.
Десять минут — не так много времени, но и теперь слишком мало имелось под рукой тем для беседы, чтобы заполнить их все. В конце концов, что тут можно было сказать? Отец признавал, что был виновен в предосудительном поступке, за который его судили — на это ушло несколько секунд. А Деккер повторил, что продолжает заниматься, и говорить было почти что не о чем. Лишь расставание вернуло Деккеру дар речи.
— Слушай, — в отчаянии сказал он, — все не так плохо. Ты выйдешь отсюда через пару месяцев и позаботишься о здоровье. К тому времени я уже буду учиться, так что тебе не придется за меня беспокоиться.
— Конечно, Дек, — ответил отец.
— Я выдержу экзамен, обещаю.
Отец кивнул.
— И тогда ты сможешь вернуться в Найроби, убраться из этого холодного влажного климата…
— Точно.
Деккер покачал головой.
— Пап, я действительно беспокоюсь за тебя.
Отец с минуту молчал, а потом сказал:
— Я это знаю.
Оглянувшись по сторонам, он быстро подошел к сыну, обнял его и поцеловал в щеку. На прежнее место он вернулся, ухмыляясь.
— Это добавит дней десять к моему сроку, — сказал он, — но это того стоило.
20
На следующее утро по возвращении в меблированную комнату в Болотном Городе Деккера разбудил стук в дверь. Когда, одев на ноги браслеты, он прохромал к двери, за ней с видом обвинителя стоял Маркус Хэгленд.
— Что это вы спите так поздно? — потребовал он ответа. — Где вы были вчера?
Объяснения Деккера Хэгленда, казалось, одновременно разозлили и позабавили.
— Естественно, они его заперли, — сказал он. — Он — марсианин, ведь так? Готов поспорить, что тот парень, с кем он дрался, был японцем или янки или еще какой-нибудь землянин, и уж будьте уверены, его-то не арестовали. Вам действительно стоит разуть глаза и посмотреть, что происходит, Де Во.
Деккер на это ничего не ответил. Прислонившись к панели отопления, он спросил:
— Хотите кофе?
— Почему бы и нет?
Но Хэгленд внимательно наблюдал за ним и прежде, чем Деккер успел разлить кофе, сказал:
— Сначала лучше поговорим о деньгах. Вы должны мне за вчерашнее занятие, даже если вас тут не было. Я свое дело сделал, я пришел. Так что давайте рассчитаемся, прежде чем перейти ко дню сегодняшнему.
Это заявление застало Деккера врасплох.
— О, — сказал он, — хорошо. Я вижу, что вы имеете в виду. Но я ничего не могу поделать. На моем амулете осталось недостаточно куэс.
— Что?
— Ну, это ведь мой отец платил вам, не так ли? — смущенно сказал Деккер. — У меня было немного на всякий случай, но большую часть денег я потратил на поездку.
— О Господи! — фыркнул Маркус. — Как можно быть таким тупицей! Вы его видели? Разве вам не пришло в голову заставить его перевести деньги на ваш счет?
— Я позабочусь об этом прямо сейчас, — пообещал Деккер.
— Да уж пожалуйста. Не забудьте о кофе, вам оно нужно больше чем мне. Завтра утром я приду за деньгами.
Проблема заключалась даже не в том, чтобы заплатить Хэгленду за работу, сообразил Деккер, ему понадобятся деньги на еду. Поспешно одевшись, он направился на поиски банка отца.
Когда наконец он выяснил, где этот банк находится, ассистент менеджера был любезен, но толку от него оказалось мало.
— Видите ли, сложность заключается в том, что вашего отца здесь нет, и он не в состоянии засвидетельствовать изменение баланса, — объяснил он. — С ваших слов я понял, что он в реабилитации.
