Урсула Ле Гуин - Роканнон
Фийя сумели описать путникам местонахождение своей деревушки. За большим горным хребтом на западе лежала пустыня; им следовало лететь дальше на юг над долиной, стараясь держаться восточных гор, — лететь еще далеко, пока гряда сама по себе не повернет к востоку.
— А разве там нет перевалов? — спросил Могиен, и маленькие человечки заулыбались и сказали, что, конечно же, есть.
— А вы знаете, что за страна лежит за этими перевалами?
— Но они так высоко в горах, и там так ужасно холодно! — вежливо уклонились фийя от ответа.
Путешественники отдыхали в деревне два дня и две ночи, а потом снова двинулись в путь, нагруженные поклажей — дорожными сухариками и вяленым мясом, которое с удовольствием приготовили для них фийя, любящие делать подарки. Через два дня пути они добрались до другой деревушки маленького народца, где их снова приняли так радушно, точно они были здесь не чужаками, а родными людьми, возвращения которых все давно ждали. Стоило Крылатым коснуться земли, как множество фийя, мужчины и женщины, бросились им навстречу, здороваясь с Роканноном, который первым спрыгнул на землю: «Приветствуем тебя, Странник!» Это его озадачило, и все еще несколько удивленный, он вдруг догадался, что это вовсе не его прозвище; просто слово «олхор» имеет такое значение — «путник, странник, путешественник», — а ведь они и есть странники! И всё-таки именно фийян Кьо дал ему это прозвище.
Еще через лень во время вполне спокойного полета над долиной ему вдруг пришел в голову один вопрос, который он тут же задал Кьо:
— Скажи, а в твоей деревне тебя никак больше не называли? Было ли у тебя какое-нибудь собственное имя?
— Меня называли «пастух», или «младший братец», или «бегун» — я очень быстро бегал.
— Но ведь все это прозвища, описательные слова, такие же, как «странник». Вы, фийя, мастера давать прозвища. Вы каждого сразу награждаете какой-нибудь меткой кличкой — Властелин Звезд, Носитель Мечей, Золотоволосая, Повелитель Слов. Я думаю, ангьяр переняли свою любовь к прозвищам именно у вас. А все-таки неужели собственных имен у вас нет?
— Властелин Звезд, Великий Путешественник, Пепельноволосый Носитель Сокровища, — сказал Кьо и улыбнулся, — а что, собственно, ты называешь именем?
— Пепельноволосый? Я что же, поседел?… Нет, не могу я дать тебе точное определение человеческого имени. Мое имя было дано мне при рождении — Гаверел Роканнон. Вот я его произнес, но в нем не содержалось никакого описания моих качеств, и, тем не менее, я назвал себя. И когда я вижу какое-нибудь новое для меня дерево, я спрашиваю тебя, или Яхана, или Могиена, поскольку ты отвечаешь нечасто, — как оно называется, каково его имя. И не успокаиваюсь, пока это имя не узнаю.
— Что ж, дерево — это дерево; как и я — фийян; как и ты… а кто ты?
— Но ведь есть и какие-то различия! В каждой деревне я спрашиваю: как называются эти горы на западе, которые вы из своей деревни видите всю свою жизнь, и фийя отвечают: «Это горы, Странник!»
— Ну да, горы, — подтвердил Кьо.
— Но ведь есть и ДРУГИЕ горы! Вон, на востоке, горы пониже, хотя тянутся вдоль той же самой долины. Как же вы отличаете один горный хребет от другого, одно живое существо от другого — без имен?
Обхватив руками коленки, фийян смотрел на сияющие в солнечном свете западные вершины гор. И Роканнон через некоторое время понял, что ответа ему не дождаться.
Задули более теплые ветры, и долгие дни стали еще длиннее; лето наступало, а они с каждым днем все дальше и дальше продвигались к югу. Поскольку Крылатые летели с двойной нагрузкой, путешественники не спешили и часто останавливались на день-два, чтобы самим поохотиться и дать возможность поохотиться летучим котам. Но вот горная цепь, тянувшаяся с восточной стороны долины, начала сворачивать к востоку; было видно, что там она встречается с прибрежной грядой, которая и преградила им путь к морю. Зелень долины, точно волны прибоя выплескивавшаяся на холмы предгорий, здесь померкла. Только значительно выше появились зеленые и зелено-бурые пятна альпийских лугов; потом остались только серые скалы и каменистые осыпи; и наконец, чуть ли не на пол пути к небесам засверкали исхлестанные ветрами белоснежные горные вершины.
Высоко в предгорьях они обнаружили деревушку фийя. Резкий холодный ветер хлестал по крышам легких домишек, гнал клубы синего печного дыма по улицам, испещренным полосами длинных вечерних теней. Как и всегда, принимали их любезно и радушно, подали свежей воды и вкусного мяса, зелень на деревянных блюдах; в домиках было тепло и уютно; пропыленную одежду путников выстирали и вытряхнули; Крылатых заботливо накормили, и живая, как ртуть, малышня принялась гладить и ласкать их. После ужина для гостей танцевали четыре прекрасные девушки; танцевали они без музыки, но их движения были так легки и грациозны, что танцовщицы казались бестелесными, воздушными существами, игрой света и тени в отблесках костра, ускользающими, летучими призраками. Роканнон с довольной улыбкой глянул на Кьо, который, как всегда, сидел рядом с ним. Фийян тоже посмотрел на него, как-то очень мрачно, и вдруг сказал:
— Я останусь здесь, Странник.
Роканнон с трудом подавил рвущиеся из горла возражения и продолжал смотреть, как танцовщицы плетут прихотливый нематериальный рисунок танца воздушными своими движениями в неверном свете костра. Они точно создавали свою собственную музыку — из тишины, из ощущения необычности. Отблески огня на деревянных стенах тоже будто танцевали — меняли очертания, подпрыгивали, изгибались…
— Было предсказано: Странник сам выберет себе друзей. На время, правда.
Роканнон не понял, сам ли он это сказал, или Кьо, или то говорила его память. Он помнил эти слова, помнил их и Кьо. Девушки закончили танец и разошлись; тени их быстро пробежали по стенам вверх, золотом вспыхнули распущенные длинные волосы. Танцовщицы, у которых, как и у света и тени, не было собственных имен, замерли, застыли. Вот и у них с Кьо кончился период их совместной жизни — сложный рисунок его был завершен, оставалось лишь поставить точку; далее лежала тишина.
Глава 8
За тяжело вздымающимися крыльями полосатого зверя Роканнон видел каменистую осыпь на склоне, круто уходящем вниз; ущелье было таким узким, что Крылатый чуть ли не задевал валуны, стремясь поскорее добраться до перевала. Роканнон пристегнул бедра особыми седельными ремнями, потому что порой налетали такие неожиданно сильные порывы ветра, что Крылатый терял равновесие. Защитного костюма он не снимал, чтобы не замерзнуть. За плечами Роканнона сидел Яхан, закутавшийся во все имевшиеся у них шкуры и плащи, но все равно совершенно закоченевший; Яхан даже специально пристегнул себя ремнями за руки к седлу, потому что уже не доверял их хватке. Могиен, летевший далеко впереди на своем не так сильно нагруженном Крылатом, переносил холод и высоту гораздо лучше Яхана, и ему, судя по всему, даже радостно было вступить в эту схватку с неприступными вершинами.
