Бернард Вербер - Древо возможного и другие истории
— Внимание общественности было каким-то образом переключено?
— Как на сеансе фокусника. Слева происходит отвлекающий маневр, а справа незаметно производится подмена. Подумать только, достаточно было статьи в большом еженедельнике или выступления по телевизору — и книга бы стала продаваться, словно горячие пирожки! Ведь это была бомба. Малейшая искра заставила бы ее взорваться. К несчастью, только пятьдесят лет спустя, когда проблема клонов приняла известный всем нам размах, один журналист случайно наткнулся у букиниста на чудом сохранившийся экземпляр книги. Он пришел в восторг, написал, наконец, статью, и через неделю «Сговор» начал свое триумфальное шествие по всей планете.
— Скажите, а что стало с матерью Бертрана Аджемьяна?
— Самоубийство сына раздавило ее. С огромным трудом издав его книгу, она была совершенно подавлена отсутствием откликов. Она постепенно теряла рассудок и умерла четыре года спустя в психиатрической лечебнице, куда ее вынуждены были поместить. Она не увидела успеха сына.
— Дорогой Александр де Бонасье, вы проделали огромную работу, собрав воедино разрозненные фрагменты короткой жизни Бертрана Аджемьяна.
— Для каждой биографии я тщательно изучаю жизнь моего героя. А Бертран Аджемьян, когда узнаешь его поближе, настоящий герой романа. Это был тонко чувствующий, обаятельный юноша, несколько замкнутый оттого, что носил в себе внутренний мир небывалой глубины. В этом я и попытался убедить читателя. Аджемьян, кстати, не первый автор, открытый после его смерти. Стендаль при жизни продал лишь двести экземпляров «Красного и черного» и удостоился одного-единственного критического отклика, который дал, конечно же, Бальзак! Как говорится в пословице, когда мудрец показывает на луну, дурак смотрит на его палец.
— Спасибо. Итак, мы настоятельно рекомендуем вам приобрести книгу Александра де Бонасье, рассказывающую все, абсолютно все о жизни Бертрана Аджемьяна, писателя неблагодарной эпохи. Я знаю, что тираж вашей книги огромен, примите наши поздравления. Ваш предок гордился бы вами.
— Для меня главное — воскресить память о незаслуженно забытом писателе. Если люди прочтут его книгу и поймут его пророчества, я буду вознагражден.
— Чтобы узнать больше о жизни и творчестве Бертрана Аджемьяна, покупайте в книжных магазинах великолепную биографию, написанную Александром де Бонасье: «Аджемьян, провидец эпохи дураков», издательство «Талейран»,110 евро.
Молчаливый друг
Облака редеют, я размышляю.
В самой глубине моей памяти ты оставалась всегда.
Я так тебя любил…
Три подруги стояли перед зданием, держа в руках кожаные черные футляры для скрипок.
Брюнетка, блондинка, рыжая.
На них были, как того требовали обстоятельства, бархатные туфли на высоких каблуках и черные сатиновые юбки с разрезом на боку.
Шарлотта, рыжая, сказала, нервно сжимая футляр:
— Я безумно волнуюсь.
Анаис, брюнетка, вздрогнула и произнесла:
— И я. А вдруг не получится?
Мари-Наташа, блондинка, старалась выглядеть увереннее их, хотя ее ладони были так мокры, что оставляли отпечатки на ручке футляра.
— В любом случае отступать поздно. Надо идти.
— Если я что-нибудь забуду, подскажете?
— У тебя отлично получалось на репетициях. Ни разу ничего не перепутала. Не было ни одной фальшивой ноты. С чего же тебе забыть?
Они посмотрели друг на друга, стараясь придать себе храбрости улыбками.
— Не люблю я экзамены, — пробурчала Анаис.
— Особенно такие. Если сейчас провалимся, пересдача будет нескоро! — насмешливо подлила масла в огонь Шарлотта.
— Если мы не рискнем, мы никогда не узнаем, на что способны, — заключила Мари-Наташа.
Чтобы взбодриться, Анаис замурлыкала вальс Штрауса «Голубой Дунай».
Они решительно вошли в ювелирный магазин «Ван Дейк & Кэрпелс».
Спустя несколько минут окрестности огласились воплями: «Держите их! Держите их!» и воем сигнализации.
Я знаю, что однажды исчезну, и со мной угаснут все мои воспоминания.
Иногда я чувствую себя таким усталым.
Они сняли черные полумаски.
— Девчонки, мы это сделали! Черт побери! Мы это сделали, у нас все получилось!
Они хором расхохотались, победно крича и подбрасывая в воздух маски. Их напряжение, наконец, спало.
Они били друг друга по рукам, как делают баскетболистки после попадания мяча в корзину. Они обнимались от радости.
Они были в лесу, далеко от поднятой ими суматохи. Их старый «Ренджровер 4x4» легко оторвался от преследователей, у которых не было вездеходов.
— Так, посмотрим, какая у нас добыча, — сказала Шарлотта.
Все три склонились над замшевой сумкой в руках у Анаис. Та открыла ее и показала девушкам россыпь бриллиантов.
— Как красиво!
Подруги долго разглядывали драгоценности.
— Я так боялась!
— Помнишь, мужик включил сигнализацию и ты еле успела передать нам последний камень?
Все произошло едва лишь час тому назад, а они уже вспоминали перипетии налета, словно ветераны — участники большого сражения.
— Ну, пора делить, — распорядилась Анаис.
Они открыли свои футляры для скрипок и достали оттуда ювелирные лупы, щипчики для бровей и замшевые мешочки.
Рука опустилась в сумку.
— Двенадцать каратов для Шарлотты, двенадцать каратов для Мари-Наташи, двенадцать каратов для меня.
Анаис аккуратно распределяла камни. Каждая девушка, получив свою драгоценность, осматривала ее, восхищалась ею, а потом осторожно укладывала к себе в замшевый мешочек.
После двенадцати появились шестнадцать, затем восемнадцать каратов. Камни были редкие, необыкновенной чистоты.
— Ни один мужчина не подарит мне такого украшения.
— Теперь нам не о чем беспокоиться до конца жизни.
— Я свои продавать не буду. Вставлю в оправу и сделаю самое красивое в мире ожерелье.
— А я половину вставлю в оправу, а насчет остального подумаю.
Анаис продолжала дележ.
— Один Шарлотте, один Мари-Наташе, один мне.
— Подожди-ка минутку, — прошептала Мари-Наташа, — ты не два взяла?
Пауза. Дуэль взглядов. Каждая девушка пристально смотрела на двух остальных.
— Что?
— Мне показалось, что ты взяла себе два камня вместо одного. Пересчитай.
Анаис проверила свой мешочек, пересчитала бриллианты.
— Ой, правда!.. Как неприятно! Мне очень неудобно.
Напряжение несколько ослабло.
— Но ты, надеюсь, не думаешь, что я это сделала нарочно?
— Нет, конечно. Ошибиться может каждый.
