Сергей Лукьяненко - Дверь во тьму (сборник)
— Стар становлюсь, стар, — тихо сказал оружейник. — Мальчишка-то с Настоящим взглядом… А я только на Котенка и смотрел… Что ты успел заметить, Данька?
— Ничего, — признался я.
— Хоть реакция осталась, — повеселел торговец. — Хочешь узнать про Настоящий меч, мальчик? Хорошо. Почему бы и нет. Тебе рисковать жизнью. Слушай.
Котенок заерзал на стуле. Словно уже и не хотел, чтобы торговец рассказывал мне о Настоящем мече.
— Есть много миров и много оружия в них. Я торгую любым. Оружием против Света и оружием против Мрака. Я лишь оружейник. Но твой друг прав — даже меч Света не всегда справится с Тьмой. Есть лишь одно оружие, не знающее сомнений. Настоящий меч.
Лэн тихонько подвинулся ко мне. Словно ему стало не по себе.
— Этот Меч не принадлежит одному человеку. Ты можешь владеть лишь частью его сущности, бесплотным призраком. Но каждый раз, когда тебе будет грозить опасность, он появится в ножнах. И ты сможешь достать его и обратить против врага — любого врага. Он не подведет. Но ты вправе достать Меч лишь один раз. Лишь один.
— Почему? — спросил я.
— Потому что у каждого человека есть только один Настоящий враг. И от тебя зависит, узнаешь ты этого врага или нет, разменяешь силу Меча на пустяки или сбережешь для главного боя.
— А если я не пойму, что этот бой — и есть главный?
— Сам по себе Меч из ножен не выпрыгнет. Ты можешь проиграть и с Настоящим мечом — если не догадаешься воспользоваться им.
— А почему ты сказал, что Меч не может принадлежать только Даньке? — неожиданно спросил Лэн. — Это что значит?
— Только то, что частью Настоящего меча одновременно владеют тысячи людей, — почти весело сказал торговец. — Если Даньке повезет — то и он войдет в из число.
— Как я должен его взять? — спросил я.
— Пройти сквозь свои страхи. — Улыбка сползла с лица торговца. Теперь он казался почти грустным. — Меч создаст Лабиринт, по которому ты должен будешь пройти. Все, чего ты боялся и боишься, — все предстанет перед тобой. И рядом всегда будет Настоящий меч. Если ты найдешь свой Настоящий страх, если убьешь его, меч поверит в тебя и отдаст часть своей сущности.
— А если я ошибусь и попытаюсь убить не Настоящий страх… то Меч убьет меня?
— Нет, что ты. Тебя убьет Настоящий страх. А это очень неприятно — умирать от Настоящего страха.
— Как мне его убить?
— Мечом. Настоящим. Мелкие страхи ты всегда сможешь победить, развеять. Настоящий страх покорится лишь Настоящему мечу. В Лабиринте, как и в жизни, ты можешь применить Настоящий меч лишь однажды.
— Ладно, я вначале буду пробовать обычный. — Я похлопал по ножнам. — Старый меч Крошки Туака.
— Решился? Что ж. — Оружейник пожал плечами. — Но меч Туака ты оставишь здесь… пока. Настоящий меч не потерпит соперничества. Лабиринт проходят без оружия. И глаза твои, боюсь, там будут видеть как обычные.
Котенок спрыгнул со стола, подошел ко мне. Потерся о ногу и сказал:
— Пошли отсюда, Данька. Мы справимся без Настоящего меча. На свете много волшебного оружия.
— А Настоящий меч — один, — пожал плечами торговец.
— Где Лабиринт? — спросил я. И в этот миг, словно дожидаясь моего решения, диван утратил материальность. Я провалился сквозь него куда-то вниз, в темноту, в бездну… А сверху слабым отзвуком донесся голос оружейника:
— Ты уже в нем, мальчик.
7. Лабиринт
Лабиринт должен быть извилист, со многими поворотами и ложными ходами. Это любой ребенок знает.
Лабиринт Настоящего меча оказался неправильным. Он начинался в маленькой квадратной комнате, из которой шел лишь один выход — длинный и прямой, без всяких ответвлений. Под потолком в кованые железные кольца были воткнуты два горящих факела, и это немножко походило на нормальный сказочный Лабиринт. А еще в потолке был люк, через который я, наверное, и провалился. Его закрывал огромный навесной замок, и если мне не померещилось, то дужка защелкнулась у меня на глазах.
Посреди комнаты лежала груда камней, плоских, не очень больших. Рядом — меч в кожаных ножнах.
Я подошел и потрогал его рукоять — очень простую, деревянную. Это и есть Настоящий меч? Самый сильный в мире?
Рукоять слегка дрогнула под пальцами. Словно меч просился на волю. Только зачем он мне сейчас? Чтобы сложить камни поудобнее, перерубить мечом замок и выбраться наружу?
Я даже засмеялся, сообразив, что это и есть первое испытание. Тоже мне, страх. Если бы я боялся не вернуться, я ушел бы давным-давно. Еще из башни Летящих, где мне открылась Потаенная дверь.
Закрепив ножны на поясе и тихонько что-то насвистывая, я пошел по коридору. Здесь было темнее, потому что факелы горели куда реже, но видно было, что никаких ответвлений от коридора нет.
Коридор привел в комнату со стеклянной стеной. За стеной, освещенная настольной лампой, была моя комната. За столом сидела мама.
— Это вранье, — сказал я сам себе. — Это испытание. Это неправда.
Мама меня не слышала. И не видела, для нее стекло было обычной стеной, оклеенной обоями. Она не плакала, и лицо у нее было спокойное. Она перелистывала лежащий на столе альбом с фотокарточками. Наверное, посмотрела в очередной раз, а теперь сидит и не знает, что ей делать…
И я вдруг понял: то, что показывает мне Меч, — правда. Мама именно так и сидит… или сидела после того как я исчез.
Я могу разбить стекло. И вернуться.
— Почему ты не могла так раньше… — бессвязно прошептал я. — Мам, почему ты замечала меня лишь когда я болел… или теперь, когда пропал…
Мама продолжала сидеть. И я вдруг понял, что правда кончилась. Сейчас передо мной просто застывшая картинка, фотография. Моя мама давно бы уже встала и пошла звонить подруге или готовить что-нибудь на кухне. Ее жизнь не остановится, если я исчезну.
Но от этого почему-то страх лишь вырос. И я потянулся к мечу — разбить стеклянную стену, вбежать в комнату, к маме…
Стать не Крылатым, а просто мальчиком Данькой из седьмого класса. Мне даже стало смешно. И я не коснулся Меча.
— Знаешь, — прошептал я, глядя сквозь стекло, — это раньше я боялся, что ты меня разлюбишь или умрешь. А теперь понял: в жизни все по-другому. Я бы все равно стал взрослым, только позже. И понял, что жить надо самому. Я, наверное, плохой. Только так получилось, что я быстро вырос. Мам, подожди, я еще вернусь.
Стекло стало мутнеть. И передо мной оказалась просто каменная стена. С узким темным проходом, в конце которого слабо горел свет. Я сделал несколько шагов во тьму.
