Александр Громов - Менуэт Святого Витта
– Он что, вправду сумасшедший?
– Вряд ли. – Маргарет улыбнулась. – Знаешь, по-моему, он соображает лучше нас с тобой. Рискует – это да. Пока ему в рот смотрят, можно и рисковать. Он говорит, что теперь каждый должен работать за двоих, чтобы в кратчайший срок накопить запас продовольствия для переброски лагеря через водораздел. И что сильное и свободное общество, сильные и свободные люди… Он теперь вообще много говорит.
– Я уже считал, какой это будет кратчайший срок, – перебил Стефан. – Год как минимум.
– Меньше, – сказала Маргарет. – Они лишат Джекоба молока и высвободят синтезатор. Джекоб им не нужен.
– Питер так решил?
– Не надейся, что он такой осел. Будет голосование. Результат известен заранее даже Джекобу.
– Скоты, – устало сказал Стефан. – Что с быдлом ни делай, оно всегда останется быдлом. До Абби и малышей они тоже добрались?
– Пока нет.
– Доберутся. Кому нужны слабые и душевнобольные, верно? А остальные надорвутся на торфе. – Стефан подобрал кусок песчаника, раскрошил его в кулаке и бросил в озеро. – Вот что с ними будет. Через год от нас останется половина, и не лучшая.
– Через год здесь вообще никого не останется. – Маргарет искоса посмотрела на Стефана. – И большого запаса не нужно: Питер говорит, что намерен поднять «Декарт».
– Ну? – Стефан даже вскочил. В висках часто застучало.
– А что, не получится? – с интересом спросила Маргарет.
Стефан сел. В голове была каша вперемежку с черной пустотой: Питер Пунн в ходовой рубке корабля, почему-то с мокрым веслом в руках, смуглый красавец Питер Пунн, дочерна загорелый первопроходец, рыцарь без страха и упрека; затем полоса пустоты; затем фраза Маргарет: «Видишь ли, у него есть интересные идеи…» – и снова пустота, и яркая, в мельчайших подробностях зримая картина: нудный вой маршевых двигателей на малой тяге, медленно и криво уходящий в небо безносый «Декарт», яростная струя пламени, бьющая в крошащийся гранит из пробитой кораблем дыры в дождевой туче… Брошенный опостылевший лагерь, оставляемое навсегда проклятое болото. Это должен был придумать я, с острой запоздалой досадой подумал Стефан. Я, а не Питер.
– Может получиться, – с неохотой признал он. – То есть, я хочу сказать, что теоретически это возможно. Не за год, естественно. Года три на серьезную подготовку – тогда, может быть, даже без носовой надстройки… Опасно, конечно, на маршевых… Надо подумать. Взлететь-то он, пожалуй, взлетит, а вот где и как он сядет?
– Не знаю, – сказала Маргарет. – Ты все еще думаешь, что Питер глупее тебя?
– Никуда он не полетит, – уверенно сказал Стефан. – Именно потому и не полетит, что не глупее. И похода по воде тоже не будет. Зачем он ему теперь?
– Завидуешь, – определила Маргарет.
– Завидую, – легко согласился Стефан. – Роскошная идея, между прочим.
– Видимая цель, – поддакнула Маргарет. – Год энтузиазма. Или больше? Ты с такой идеей сколько времени смог бы поддерживать энтузиазм?
– Не говори так, – попросил Стефан.
– А почему? Я не иронизирую. Людям нужна достижимая цель, даже таким уродцам, как мы. Ты никогда этого не понимал. Мы же люди.
– Кто бы сомневался…
Они помолчали. Большая неряшливая волна докатилась до ног Стефана и схлынула, оставив пену. Залив кипел: у водяного слона наступил очередной период размножения. Как всегда, слон делился на три равные части, из которых двум предстояло погибнуть, а третьей выпадал жребий выжить и продолжить существование. Чуя безнаказанность, в озере плескалась рыба.
– Как ты меня нашла? – спросил Стефан.
– Твой шалаш виден с башни в оптику. Анджей разглядел и сказал мне. Он даже видел, как ты выходил из воды. Тебе повезло, что тебя не тронул водяной слон.
– Водяному слону сейчас не до меня, – сказал Стефан.
– Сейчас – да. А позавчера?
Возразить было нечего. Стефан отлично помнил скользкий беспомощный ужас, охвативший его, когда к нему из глубины начала медленно подниматься бурая тень – и он отлично понимал, что это была за тень. Наверно, водяной слон был попросту сыт, иной раз случается и такое.
– Питер знает, что я здесь? – спросил Стефан, меняя тему.
– Может, и знает. – Маргарет равнодушно пожала плечами. – Может, Анджей уже всем разболтал. А может, и нет. Он на Питера в обиде: у него как раз новая идея из теоретической физики, а Питер его на торф, как простого смертного… Все довольны, кроме него. – Маргарет легонько усмехнулась. – А ты что, вправду Питера боишься? Так зря. Бояться нужно было раньше.
– Спасибо, – буркнул Стефан. – Я приму к сведению. Кстати, никто не видел, куда ты пошла?
– Подумаешь! – сказала Маргарет. – Всю дорогу дрожу от ужаса! Ну скажи мне, где Питер возьмет другого врача? Тебя, между прочим, тоже никто не гнал. Считается, что ты сбежал сам.
– Вот так, да? Я и не заметил.
– Во всяком случае, облаву на тебя Питер устраивать не станет. Что ты ему теперь? Поголодаешь – сам придешь.
– А если не приду? – спросил Стефан и сглотнул.
– Куда ты денешься. Дай им выпустить пар, чтобы не побили, и возвращайся. Дней пять ты продержишься?
– Черта с два я пойду кланяться, – сказал Стефан. – За меня не беспокойся. Я здесь и год протяну.
– Ноги ты протянешь. Господи, да что я с ним вожусь, с идеалистом паршивым!.. Лучше скажи: ты сегодня что-нибудь ел?
– Я сосульку нашел, – угрюмо ответил Стефан.
– И только?
– Видел еще каких-то… знаешь, такие толстые червячки с четырьмя рожками, они еще все время цвет меняют. Есть одно место, там их полно. Возьмешь на анализ, а?
Маргарет фыркнула:
– Чернильников есть нельзя, это даже малыши знают. Ладно… – Она достала из кармана плоскую баночку. – Бери. Извини, что не сразу отдала. Злилась на тебя.
Стефан повертел баночку в руках. Жестянка не вздулась за сорок лет, и наклейка оказалась на месте. Это были анчоусы в маринаде. Вот, значит, как…
– Дашь попробовать? – спросила Маргарет.
– Кто? – Голос Стефана сел. – Когда?
– Питер, – ответила Маргарет. – Только тайник он не вчера нашел, уж будь уверен. Знал, куда идти, еще оглянулся по пути два раза. Нервно так… А я подсмотрела. Открыл он твой тайник, выбрал одну банку, тут же и съел прямо руками, пальцы облизал, а пустую банку опять в тайник поставил и иконой закрыл. Еще ящиком задвинул. Никто ничего и не знает.
Стефан застонал. Маргарет смотрела на него с сочувствием.
– Успокойся… Ну хочешь, я с тобой останусь?
– Это был резерв, – с трудом проговорил Стефан. – Понимаешь, наш последний резерв.
– Жаль, что там не оказалось молока, – сказала Маргарет. – Для Джекоба. Так дашь попробовать? Мне чуть-чуть. Анчоусы – это что – рыба или фрукты?
– Рыба.
– Глупое название. Лучше бы фрукты. Я уже и не помню, какие они. Только названия.
Он ел анчоусы руками, как Питер. Потом ела она, а он смотрел, как она ест. Анчоусы Маргарет не понравились – или она сделала вид, что не понравились, – и Стефан, надрезав край жестянки, вывернул ее наизнанку и вылизал дочиста.
– Спасибо за нож…
– Возьми еще вот это.
– Замечательно. – Стефан повертел зажигалку в руках. Пощелкал – горела. – Где нашла? Ты молодец. Теперь не замерзну. Я уж было совсем собрался добывать трением… как Робинзон.
– У Робинзона было огниво.
– Разве? Не знал.
– Забыла спросить, – сказала Маргарет, – ты ведь пользовался тайником раньше? Для себя?
– Да, – сказал Стефан. – Один раз. Понимаешь, не удержался.
– Только один раз?
– Если честно, то два. Два раза. А что?
– Так… Я бы не поверила, если бы ты сказал «нет». Ты не бойся, я никому не скажу.
– Какая теперь разница? – пожал плечами Стефан.
– А вот вернешься – поймешь какая.
Маргарет, как всегда, была права, права на все сто, и Стефан это сознавал. Он согласится с Маргарет, согласится, но не сразу. Поддаться на уговоры сейчас – слабость. Даже свергнутый капитан остается капитаном в душе, его можно уговаривать и уговорить, но решения он принимает сам.
– Сказал уже – не вернусь.
Он сразу одернул себя. Как никогда, в его голосе прозвучали мальчишеские интонации. Обиженный упрямый мальчишка был тут как тут, жил в нем и не давал покоя.
– Будешь ждать, когда Питер им надоест, как ты? – язвительно поинтересовалась Маргарет. – Год будешь ждать? Два? Пять? Имей в виду, каждый день обкрадывать для тебя тайник я не смогу. На мне еще малыши. Полезешь на огород за картошкой – тогда точно жди облавы.
И опять она была права, а он нет. Стефан понимал, что даже в Маргарет, лучшем человеке на борту «Декарта», жило вечное стремление взять верх над ним, Стефаном. Пусть, устало подумал он. Ей – можно.
– Говори уж, – сказал он. – Что ты еще припасла?
– А что, заметно? – удивилась Маргарет.
– У тебя глаза блестят.
– Ладно, – сказала Маргарет. – У нас есть шанс.
– Это я и без тебя знаю.
