Фредерик Пол - Остановка на Медленном Году (сборник)
— Нет смысла искать одиночества и вместе с тем тянуть за собой весь мир, разве не так? — Но потом, как бы извиняясь перед Мерси, он добавил: В кабине трактора есть видеопроигрыватель. Ты знала об этом?
— Нет.
— Там же есть и несколько видеодисков. В основном, это пособия по уходу за овцами, но имеются и другие. Кстати, тебе не мешало бы узнать про овец побольше.
Она много кое-чего узнала про овец, даже больше, чем когда-либо хотела про них знать, но душевное здоровье Мерси было спасено тем, что здесь были и другие видеодиски. Часть из них, скорее всего, оставила здесь эта разиня Петойн, бывшая помощница Бланди. Это были школьные учебники: математика, бухгалтерия, грамматика. По-видимому, за ними не следили как следует, так что часть из них выпала из коробки и завалилась под сидения или же лежала среди ненужных инструментов. Все эти школьные предметы ни в малейшей мере Мерси не привлекали, но среди дисков с уроками было несколько серий снятой Бланди видеодрамы «Зимняя жена».
Вот они заинтересовали Мерси гораздо сильнее. Вовсе не потому, что их создателем был Бланди, а потому, что фрагменты были отобраны по желанию. Не следует говорить, что все эпизоды были связаны с Петойн. Большей частью они представляли ее в главной роли, только это была более юная, тощенькая Петойн, чем та девушка, которую встречала Мерси. Поэтому-то эти диски она изучала с огромным интересом.
Вот почему она проводила вечера в кабине трактора, в то время как Бланди занимался чем хотел со своей пишущей машинкой. Он не хотел показывать Мерси ничего из написанного, и она перестала его просить об этом. Они ели, спали, выполняли повседневную работу и занимались любовью. Иногда (но не слишком часто) они купались в ледяной воде ручья. Иногда собирали дикие цветы. А иногда, ночью, когда небо было затянуто тучами, так что даже звезды не могли вести их в бархатистой темноте, они охотились на скоггерсов, обыскивая кустарники и россыпи камней. При этом они пользовались ультрафиолетовыми фонариками, в свете которых покровы куколок флюоресцировали и становились похожими на клубки неоновых нитей. Добычу готовили на завтрак. И снова занимались любовью. А иногда Мерси убегала куда-нибудь подальше, чтобы Бланди не мог ее видеть, садилась на землю, задумчиво глядела в небо и удивлялась тому, что она делает здесь, на этой планете, с этим чужим мужчиной.
Мыслей было много. Но не было никаких сомнений, что большая их часть касалась того, что же именно нашла она в Бланди — она еще не решила, стоит ли беспокоить такое слово, как «любовь», для того, чтобы обозначить их отношения. Мерси размышляла о том, что Бланди, конечно же, мужчина весьма привлекательный. Более того, это был для нее совершенно новый тип мужчины. И все же, это никак не отвечало на самый главный для нее вопрос: возможно ли для нее какое-то будущее с ним? Ее интересовало, каким бы он мог стать через несколько лет (предполагая, что эти несколько лет у них будут; предполагая, что его жена куда-нибудь испарится). Ясное дело, что такого чуда случиться не могло. Конечно же (слишком много уже было этих «конечно»), она могла передумать и улететь вместе с кораблем. Улететь без него — конечно же — или наоборот, Мерси представляла себе возможность того, что может и Бланди захочет улететь на «Нордвике». Самым прекрасным в подобных мечтаниях было то, что Мурра никогда бы не решилась на это. Так что хоть какая-то часть проблем решилась бы сама собой.
Но ведь Бланди мог и не полететь.
Мерси мало было того, что она сама неоднократно мусолила в мыслях, ей надо было услыхать ответ от самого Бланди. Когда же она, полушутя-полусерьезно, выложила ему свои предложения, он отрицательно покачал головой.
— Еще никто и никогда не покидал Долгий Год, — ответил он так, что становилось ясно: решения он не изменит.
— Почему?
Бланди взял руку Мерси и, обдумывая ответ, покрывал ее поцелуями.
— Нас нигде не примут, — сказал он наконец, а потом его поцелуи перебрались на ее плечо, и они, конечно же, занялись любовью. Мерси была совершенно уверена, что Бланди сделал это, чтобы сменить тему. Ах, ну почему было столько тем, которые следовало менять!?
Последние найденные ею видеодиски совершенно перепугали Мерси.
Они подвернулись ей, когда она почти уже оставила надежду обнаружить что-либо еще. Их забыли за спинкой сидения, и опять это были фрагменты «Зимней жены». Мерси проигрывала их раз за разом, пока не разревелась. Когда она выключила проигрыватель и, спотыкаясь, добралась до палатки и Бланди, солнце уже почти село.
Он удивленно поглядел на нее, оторвавшись от своей машинки.
— Мерси! — вскрикнул он, срываясь с места и крепко обнимая ее. — В чем дело?
— «Зимняя жена», — ответила она, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. — Та серия, где умирает маленькая девочка — точно так же умирал твой племянник, малыш Порли.
— А, — сказал он, начиная понимать. — Так ты нашла копию этой серии. У этого фрагмента, где умирает ребенок, был самый высокий рейтинг.
— Но ведь это же было чудовищно, — чуть ли не рыдала Мерси. — Как же это называли… эггэ… как-то так.
Бланди не отпускал ее, ничего не говоря, и только через некоторое время сказал:
— Сокращение… ГЭ: губчатая энцефалопатия. Это мы назвали ее так. В мозгу разрушаются связи, он как бы превращается в губку и погибает.
Мерси позволила Бланди гладить ее волосы, а он продолжал рассказывать ей об этой болезни.
Ветеринарам на Земле она была известна уже давно. Ее называли «почесухой», если заболевали овцы, и «коровьим бешенством» — если болезнью поражался крупный рогатый скот. Но на планете Долгий Год эта болезнь означала отказ работы иммунной системы человеческого организма. Мозг вырождался и разрушался — очень быстро — и человеческое существо становилось совершенно беспомощным и недвижным. Взрослые жители на планете, как правило, могли не бояться ГЭ. Но вот дети были перед ней совершенно беззащитны. Их иммунная система еще не была достаточно развитой, вот почему они все время подвергались ужасному риску… и четверо из десяти детей от этой болезни умирало. То же самое случалось и с пожилыми людьми, у которых иммунная система уже начинала давать сбои.
— Если ты пережил первые двенадцать месяцев, — объяснял Бланди, значит, до трехлетнего возраста все будет в порядке.
— Это три ваших года? — спросила Мерси, делая в уме подсчеты. — То есть, около пятидесяти стандартных лет?
— Где-то так.
— О, Бланди! — испуганно воскликнула она. — Даже не знаю, смогу ли я это перенести!
— Многие люди этого не переносят, — рассудительно ответил тот.
